Сюжет
Экранизация
Награды и номинации
См. также
Напишите отзыв о статье "Страх и трепет (роман)"
Примечания
Ссылки
- на сайте А. Нотомб
- «Страх и трепет» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Страх и трепет (роман)
Я благодарна моему отцу, без поддержки которого я никогда не сумела бы пройти свою жизнь с высоко поднятой головой, не сломавшись и никогда не теряя веру в себя. Без любви и веры которого, моя жизнь никогда не смогла бы быть такой, какой она стала сейчас.Я благодарна моей маме за её чудесную доброту и веру в меня, за её помощь и решительность сохраняя мои «неординарные» способности.
Я благодарна моему чудесному сыну Роберту, за возможность чувствовать себя гордой матерью, за его открытое сердце и за его талант, а также за то, что он просто есть на этой земле.
И я всей душой благодарна моему удивительному мужу – Николаю Левашову – помогшему мне найти себя в моём «затерянном» мире, давшему мне понимание всего того, на что я мучительно пыталась найти ответы долгие годы, и открывшему для меня дверь в невероятный и неповторимый мир большого Космоса. Ему, моему лучшему другу, без которого я не могла бы сегодня представить своего существования, я посвящаю эту книгу.
Пояснение первое
По мере того, как мы растём, взрослеем, стареем, наша жизнь наполняется множеством нам дорогих (а частично и совершенно ненужных), воспоминаний. Всё это перегружает нашу, и так уже чуть уставшую, память, оставляя в ней лишь «осколки» давно произошедших событий и лица каких-то давным-давно встреченных людей.
Настоящее понемножку вытесняет прошлое, загромождая наш и так уже сильно «натруженный» мозг важными событиями сегодняшнего дня, и наше чудесное детство, вместе с так дорогой нам всем юностью, «затуманенные» потоком «важного сегодняшнего», постепенно уходят на второй план...
И какую бы яркую мы не прожили жизнь, и какой бы блестящей памятью не обладали, никто из нас не сможет восстановить с полной точностью события, происходившие сорок (или более) лет назад.
Иногда, по неизвестным нам причинам, какой-то человек или факт оставляет в нашей памяти неизгладимое впечатление и буквально «впечатывается» в неё навсегда, а иногда даже что-то очень важное просто исчезает в «вечнотекущем» потоке времени, и только случайный разговор с каким-то старым знакомым неожиданно «выхватывает» из закоулков нашей памяти какое-то исключительно важное событие и несказанно удивляет нас тем, что мы вообще могли такое как-то забыть!..
Перед тем, как я решилась написать эту книгу, я попыталась восстановить в своей памяти некоторые для меня важные события, которые я считала достаточно интересными, чтобы о них рассказать, но, к моему большому сожалению, даже обладая великолепной памятью, я поняла, что не смогу достаточно точно восстановить многие детали и особенно диалоги, которые происходили так давно.
Поэтому я решила воспользоваться самым надёжным и хорошо проверенным способом – перемещением во времени – для восстановления любых событий и их деталей с абсолютной точностью, проживая заново именно тот день (или дни), когда выбранное мною событие должно было происходить. Это было единственным верным для меня способом достичь желаемого результата, так как обычным «нормальным» способом и вправду абсолютно невозможно воспроизвести давно прошедшие события с такой точностью.
Я прекрасно понимала, что такая детальная точность до мельчайших подробностей воспроизведённых мною диалогов, персонажей и давно происходивших событий, может вызвать недоумение, а может даже и некоторую настороженность моих уважаемых читателей (а моим «недоброжелателям», если такие вдруг появятся, дать возможность назвать всё это просто «фантазией»), поэтому сочла своим долгом попытаться всё происходящее как-то здесь объяснить.
STUPEUR ET TREMBLEMENTS
Copyright © Editions Albin Michel, S.A. – Paris 1999
NI D’ÈVE NI D’ADAM
Copyright © Editions Albin Michel, S.A. – Paris 2007
© И. Кузнецова, перевод, 2010
© И. Попов, Н. Попова, перевод, 2002
© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015
Господин Ханэда был начальником господина Омоти, который был начальником господина Сайто, который был начальником Фубуки Мори, которая была моей начальницей. А у меня подчиненных не было.
То же самое можно сказать иначе. Я выполняла приказы Фубуки Мори, которая выполняла приказы господина Сайто, и так далее. Правда, приказы могли поступать и непосредственно сверху вниз, минуя иерархические ступени.
Короче, в компании «Юмимото» я подчинялась всем, а мне – никто.
Восьмого января 1990 года лифт выплюнул меня на последнем этаже здания компании «Юмимото». Окно в конце длинного коридора всосало меня, словно разбитый иллюминатор самолета. Далеко, очень далеко внизу лежал город – неузнаваемый, будто я никогда не ступала по его улицам.
Я не сообщила о своем приходе в приемной. Я об этом попросту забыла, потому что меня заворожила пустота, открывавшаяся за окном.
И тут я услышала свое имя, которое за моей спиной произнес чей-то хриплый голос. Я обернулась. И увидела человечка лет пятидесяти – маленького, тщедушного, некрасивого и очень недовольного.
– Почему вы не заявили о себе в приемной? – спросил он.
Сказать мне было нечего. И я ничего не сказала. Опустив голову и плечи, я не без грусти констатировала, что в первые же десять минут своего пребывания в компании «Юмимото», не успев произнести ни единого слова, уже ухитрилась произвести плохое впечатление.
Коротышка сказал, что его зовут господин Сайто. Он повел меня по бесчисленным огромным офисам, где представлял толпам сотрудников, называя их имена, которые тут же вылетали у меня из головы.
Затем он привел меня в кабинет, где восседал его начальник, господин Омоти. Это был свирепый толстяк, и с первого взгляда было ясно, что он – вице-президент компании. Господин Сайто показал мне еще одну дверь и торжественно сообщил, что за ней сидит господин Ханэда, президент. По его тону я поняла, что о встрече с господином Ханэдой не стоит даже мечтать.
Наконец он проводил меня в большущую комнату, где трудилось десятка четыре сотрудников, и показал мне мое рабочее место, напротив моей непосредственной начальницы, Фубуки Мори. Она была на собрании, и мне предстояло с ней встретиться только после полудня.
Господин Сайто без лишних слов представил меня всем сотрудникам, после чего спросил, люблю ли я трудности. Я поняла, что ответить «нет» просто не имею права.
– Да, – ответила я.
Это было первое слово, которое я произнесла в компании «Юмимото». До этой минуты я лишь кивала головой.
«Трудность», которой решил озадачить меня господин Сайто, заключалась в поручении написать от его имени ответ на полученное им приглашение на гольф от некоего Адама Джонсона. Я должна была по-английски сообщить, что господин Сайто принимает это приглашение.
– Кто этот Адам Джонсон? – спросила я по глупости.
Мой начальник вздохнул, дабы выразить свое раздражение, но промолчал. Я не поняла: то ли стыдно не знать, кто такой господин Джонсон, то ли мой вопрос неприличен. Я так никогда и не узнала, кто же был этот Адам Джонсон.
Задание показалось мне довольно легким. Я села и написала сердечное письмо: господин Сайто с удовольствием приедет в ближайшее воскресенье на гольф к господину Джонсону и шлет ему дружеский привет. Готовое письмо я отнесла своему начальнику.
Господин Сайто взглянул на результат моих трудов, издал презрительный возглас и порвал написанное мною письмо:
– Переделывайте.
Я решила, что была слишком любезна и даже фамильярна с Адамом Джонсоном, и сочинила холодное и официальное письмо: господин Сайто принял к сведению приглашение господина Джонсона и, в соответствии с его пожеланием, согласен приехать к нему на гольф.
Мой начальник прочитал это письмо, опять издал презрительный возглас и снова порвал его:
– Переделывайте.
Мне очень хотелось спросить, что же у меня не так, но по реакции шефа на вопрос о том, кто такой Адам Джонсон, я поняла, что он не выносит, когда ему задают вопросы. Я должна была сама догадаться, в каком стиле подобает обращаться к таинственному Адаму Джонсону.
Все последующие часы я сочиняла бесчисленные послания этому любителю гольфа. Господин Сайто рвал каждое мое очередное письмо, сопровождая эту процедуру ставшим уже привычным презрительным возгласом.
После чего мне приходилось изобретать новый эпистолярный стиль, отличный от предыдущих.
В этой бесконечной игре, напоминавшей сказ ку «У попа была собака, он ее любил…», была и своя забавная сторона. Я начала фантазировать: а что, если Адам Джонсон был бы глаголом, ближайшее воскресенье – подлежащим, игра в гольф – дополнением, а господин Сайто – прилагательным? Тогда получилось бы такое письмо: «Ближайшее воскресенье с удовольствием приедет поадамджонсонить в Сайтовую гольф-игру. И пусть застрелится Аристотель!»
Я с удовольствием предавалась захватившей меня игре, но тут меня вызвал к себе шеф. Он молча порвал мое энное по счету письмо и сказал, что Фубуки Мори пришла.
– До конца дня вы будете работать с ней. А пока принесите мне кофе.
Было уже два часа. Эпистолярные гаммы так увлекли меня, что я просидела над ними полдня, ни разу не передохнув.
Поставив чашку кофе на стол господина Сайто, я обернулась и увидела, что ко мне подходит девушка – тонкая и высокая, как лук.
Когда я вспоминаю Фубуки, то сразу же представляю себе боевой японский лук, размером превосходящий самого рослого мужчину. Вот почему в своей книге я решила назвать эту компанию «Юмимото», что означает «лук».
И когда я вижу лук, то сразу вспоминаю Фубуки, которая была выше многих мужчин.
– Госпожа Мори?
– Называйте меня Фубуки.
Фубуки Мори была ростом не меньше ста восьмидесяти сантиметров – даже для мужчин в Японии это редкость. Она была стройной и восхитительно грациозной, несмотря на обычную японскую чопорность, от которой она не смела освободиться. Но лицо ее было столь прекрасно, что я буквально замерла от восторга. Она между тем продолжала что-то говорить. Я слышала ее интеллигентный и нежный голос. Она показывала мне папки, объясняла их назначение, улыбалась. Я даже не замечала, что не слушаю ее.
Затем она предложила мне ознакомиться с документами, которые приготовила на моем рабо чем месте. Она села за свой стол, который стоял напротив моего, и принялась за работу. Я послушно перелистывала разложенные передо мной бумаги. Это были какие-то перечни, расчеты.
Но она сидела в двух шагах от меня, и мой взгляд притягивала пленительная красота ее лица. Ее опущенные глаза были прикованы к цифрам, и она не замечала, что я ее разглядываю. У нее был наипрелестнейший носик в мире, бесподобный японский носик, с тонкими, чисто японскими ноздрями.
Не каждому японцу достается подобный нос, но уж если вам такой нос встретится, знайте: он может быть только японским.
Если бы Клеопатра обладала несравненным японским носом, география земного шара была бы совсем иной.
Рабочий день закончился, но стоило ли печалиться из-за того, что я так и не успела про явить свои познания, благодаря которым меня приняли на работу? Ведь я хотела работать на японском предприятии? И вот, пожалуйста, я работаю.
Мне казалось, что мой первый день прошел просто замечательно. Точно так же будут проходить и последующие дни.
Страх и трепет
Господин Ханеда был начальником господина Омоти, который в свою очередь был начальником господина Саито, который являлся начальником мадемуазель Мори, которая была моей начальницей. Я же не была начальником ни у кого.
Можно было сказать и по-другому. Я была подчинённой мадемуазель Мори, которая была подчинялась господину Саито, и так далее, с одним уточнением, что распоряжения, двигаясь сверху вниз, могли перепрыгивать иерархические ступени.
Таким образом, в компании Юмимото я была в подчинении у всех.
8 января 1990 года лифт выплюнул меня на последнем этаже здания Юмимото. Окно в конце холла притянуло меня, словно разбитый иллюминатор самолёта. Из окна были видны такие далёкие уголки города где я вряд ли бывала когда-нибудь.
Я совсем забыла предупредить о своём приходе в приёмной. Честно говоря, я не думала ни о чём, кроме очарования пустоты за оконным стеклом.
Почему вы не предупредили администратора о своём приходе? - спросил он.
Я не знала, что ответить, и промолчала. Потом сгорбилась, понимая, что за десять минут, не сказав ни слова, уже произвела дурное впечатление в день моего поступления на работу в компанию Юмимото.
Мужчина назвался господином Саито. Он проводил меня через бесконечные огромные офисы. По дороге меня представили несметному числу служащих, чьи имена я забывала по мере того, как они сменяли друг друга.
Затем мы вошли в кабинет господина Омоти, огромного и устрашающего, каким и должен быть настоящий вице-президент.
Потом господин Саито показал мне на одну дверь и торжественно объявил, что за ней кабинет господина Ханеды, президента. Само собой разумеется, нечего было и помышлять о встрече с ним.
Наконец, он привёл меня в огромную комнату, где работало около сорока человек, и указал мне моё место, напротив моего непосредственного руководителя мадемуазель Мори. Она была на совещании, и я увижусь с ней после обеда.
Господин Саито кратко представил меня всему собранию. После чего спросил, люблю ли я преодоление трудностей. Было ясно, что я не имела права сказать нет.
Да, - сказала я.
Это было первое слово, произнесённое мной в стенах компании. До сих пор я ограничивалась кивком.
«Трудность», которую мне предстояло преодолеть, состояла в том, чтобы написать по-английски письмо некоему Адаму Джонсону и сообщить ему, что господин Саито принимает его приглашение поиграть с ним в гольф в будущее воскресенье.
Кто такой Адам Джонсон? - имела я глупость спросить.
Мой начальник безнадёжно вздохнул и не ответил. Было ли нелепым не знать, кем был господин Джонсон, или же мой вопрос был бестактен? Я никогда этого не узнала, как и не узнала того, кто такой Адам Джонсон.
Задание показалось мне простым. Я села и написала сердечное письмо: господин Саито был счастлив поиграть в гольф в будущее воскресение с господином Джонсоном, и посылал ему уверения в своей дружбе. Я отнесла письмо шефу.
Господин Саито прочёл мою работу, презрительно вскрикнул и порвал листок:
Переделайте.
Я подумала, что была слишком любезной и фамильярной с Адамом Джонсоном, и составила холодный и отстранённый текст: господин Саито подчиняется воле господина Джонсона и согласно его желанию, поиграет с ним в гольф.
Мой начальник прочёл, презрительно фыркнул и снова все порвал:
Начните заново.
Мне захотелось спросить, что здесь не так, но было ясно, что мой шеф не выносил вопросов, как уже показала его реакция на мою попытку выяснить личность получателя. А значит, я должна была сама догадаться, как следует обращаться к таинственному Адаму Джонсону.
Несколько часов ушло на составлением посланий этому игроку в гольф. Господин Саито придавал ритм моей работе, всякий раз разрывая лист без каких-либо объяснений, кроме тех вскрикиваний, которые повторялись как припев. Мне приходилось с каждым разом изобретать новую формулировку.
Это было занимательное упражнение: «Прекрасная маркиза, глядя в ваши красивые глаза, я умираю от любви», право же, фраза не лишена остроумия. Я решила поиграть словами: «А что если Адам Джонсон станет глаголом, будущее воскресенье подлежащим, игрок в гольф дополнением, а господин Саито наречием? Будущее воскресенье согласно прийти господинсаитно адамджонсовать игрока в гольф. Получи, Аристотель!»
Я здорово развлекалась, когда мой начальник остановил меня. Он порвал энное письмо и сказал, что пришла мадемуазель Мори.
Сегодня после обеда вы работаете с ней. А пока принесите мне кофе.
Было уже 14 часов. Мои эпистолярные гаммы так захватили меня, что я не подумала сделать ни малейшего перерыва.
Поставив чашку на стол господина Саито, я повернулась. Ко мне направлялась высокая, долгая словно лук, девушка.
Всегда, когда я вспоминаю Фубуки, мне представляется японский лук выше человеческого роста. Потому я и нарекла это предприятие «Юмимото», что означало «лук и компания».
И когда я вижу лук, я снова думаю о Фубуки, ростом выше любого мужчины.
Мадемуазель Мори?
Зовите меня Фубуки.
Я уже не слушала того, что она говорила мне. Мадемуазель Мори была ростом один метр восемьдесят сантиметров, рост, которого редко достигал японский мужчина. Она была восхитительно стройна и грациозна, несмотря на японскую несгибаемость, которой ей пришлось принести себя в жертву. Но более всего меня очаровало великолепие её лица.
Она разговаривала со мной, а я слушала её мягкий интеллигентный голос. Она показывала мне папки, объясняла, о чём шла речь, улыбалась, а я не замечала, что не слушаю её.
Затем, она предложила мне прочесть документы, которые были приготовлены на моём столе, стоящем напротив её собственного, и принялась за работу. Я послушно листала бумажки, которые мне дали просмотреть. Это были регламенты и перечни.
При взгляде на её лицо в двух метрах передо мной у меня захватывало дух. Её опущенные над цифрами веки мешали ей увидеть, что я её изучала. У неё был самый красивый в мире нос, японский нос, этот неповторимый нос с тонкими деликатными ноздрями, которые узнаешь среди тысяч. Не каждый японец обладает таким носом, но если кто-нибудь имеет такой нос, он может быть только японского происхождения. Если бы у Клеопатры был такой нос, география планеты претерпела бы серьёзные изменения.
К вечеру было бы мелочным полагать, что ни одно из моих знаний, благодаря которым меня приняли на работу, не послужили мне. В конце концов, я хотела работать на японском предприятии, и я добилась своего.
Первый день на работе показался мне замечательным. Потом я убедилась, что именно таким он и был.
Я всё ещё не понимала, какова была моя роль на этом предприятии, и мне было всё равно. Кажется, на господина Саито моё присутствие действовало угнетающе, но меня это не волновало. Я была очарована своей коллегой. Ради одной дружбы с ней я согласна была оставаться по десять часов подряд в стенах компании Юмимото.
Матово-белый цвет её лица был в точности таким, о котором говорил Танидзаки. Фубуки в совершенстве воплощала японскую красоту, поражал лишь её рост. Лицо, венчавшее её долгий силуэт, было подобно «гвоздике древней Японии», символу благородной девушки прошедших времён. Ему было суждено царить над миром.
Юмимото была одной из самых крупных компаний мира. Господин Ханеда руководил отделением Импорта-Экспорта, который покупал и продавал всё, что существовало на планете.
Импортно-экспортный каталог Юмимото был титанической версией стихов Превера2: от финского эмменталя3 до сингапурской соды, мимоходом через канадское оптическое волокно, французские покрышки и тоголезский джут, всё было охвачено каталогом.
Деньги в Юмимото превосходили человеческое воображение. Начиная с некоторого нагромождения нулей, суммы покидали мир чисел и переходили в область абстрактного искусства. Мне было интересно, был ли в компании индивидуум, способный обрадоваться выигрышу в сто миллионов йен или оплакивать потерю этой же суммы.
Служащие Юмимото, так же, как и нули, приобретали своё значение, только стоя позади других цифр. Все, кроме меня, потому что я не достигала даже значения нуля.
Шли дни, а от меня до сих пор не было никакой пользы. Но меня это совсем не тревожило. Казалось, обо мне забыли, и в этом была своя прелесть. Сидя за своим столом, я читала и перечитывала документы, которые мне дала Фубуки. Они были чудовищно неинтересны, за исключением одного, в котором перечислялись служащие Юмимото: там были вписаны фамилии, имена, дата и место рождения.
Сами по себе эти сведения не содержали ничего завораживающего. Но когда голоден, то и краюшка хлеба выглядит аппетитно: в состоянии бездействия и поста, в котором находился мой мозг, этот список показался мне столь же пикантным, как какой-нибудь журнал скандалов. По правде говоря, это было единственным документом, который я понимала.
). Парадоксальную сущность веры Кьеркегор вскрывает через размышления по поводу чуда спасения Исаака и самоотверженности Авраама .
Кьеркегор признаёт вслед за Кантом , что с этической точки зрения жертвоприношение сына было бы просто убийством . Но Авраам, по Кьеркегору, «перешагивает через всё этическое, и вне его он обретает более высокую цель, в отношении к которой он и устраняет этическое ». Кьеркегор говорит о «телеологическом упразднении этического », возможном для человека, живущего религиозной жизнью (в противоположность людям, живущим, по терминологии Кьеркегора, эстетически или этически).
«Парадокс веры таков: единичный индивид выше, чем всеобщее » (то есть всеобщие моральные нормы); «существует абсолютный долг перед Богом », по сравнению с которым «этическое оказывается сведенным к относительному ». Авраам - «рыцарь веры », верующий «силой абсурда ».
При этом его вера не является верой в то, что Бог отменит своё приказание, или верой в будущую жизнь: Авраам собирался совершить жертвоприношение и при этом «верил в противоречие » - в то, что он «состарится на этой земле, почитаемый своим народом, благословенный в своем роде, незабвенный в Исааке - любимейшем в его жизни ».
В «Страхе и трепете» Кьеркегор подспудно спорит с тезисом Гегеля о том, что человеческие представления о добром и справедливом предопределяются традициями и нормами соответствующего общества. На примере Авраама он демонстрирует, что для подлинно верующего человека высшей нормой становятся не правила и обычаи его сородичей, а диктат высшего, божественного порядка, - вера, которую окружающие его люди этического или эстетического типов могут воспринимать как нечто абсурдное.
Как замечает комментатор, в трактате присутствует полемика с Гегелем и некоторыми датскими его последователями (в частности, с Х.-Л. Мартенсеном), которые утверждали, что можно «пойти дальше веры» . «Говорят, что Гегеля понять трудно, а понять Авраама – просто пустяк, – иронизирует писатель. – Пойти дальше Гегеля – это чудо, но пойти дальше Авраама – ничего не стоит» . Кьеркегор, напротив, говорит, что «вера – это высшая страсть в человеке. В каждом поколении, возможно, существуют многие, кто вообще не приходит к ней, но ни один не идет дальше» .
Рыцарь веры
Кьеркегор противопоставляет «рыцаря веры» «трагическому герою», который в конечном счете не выходит из рамок этического, хотя бы в его действиях, на поверхностный взгляд, и было нечто подобное поступку Авраама. Так, в качестве примера рассматривается сюжет трагедии Еврипида «Ифигения в Авлиде», в которой Агамемнон вынужден принести свою дочь Ифигению в жертву богам, или библейский персонаж Иеффай , который тоже по обету приносит дочь в жертву. Такой трагический герой может вызвать сочувствие, или даже восхищение, но рыцарь веры находится в экзистенциальном одиночестве, потому что он не мог бы рационально объяснить свои действия – «его никто не может понять». Кьеркегор указывает, что, например, Иеффай исполняет обет после победы над иноплеменниками; но смерть Исаака, напротив, никому не принесла бы пользы. Таким образом, Авраам был поставлен в ситуацию, когда от него требовалось «верить силой абсурда», и он выдержал это испытание.
Примечания
Тексты
- Кьеркегор, С. Страх и трепет. - М.:Республика, 1993. 383с.
- Кьеркегор С. Страх и трепет (сборник из трёх произведений) / Перевод с датского языка Н. В. Исаевой, С. А. Исаева. - М.: Культурная революция, 2010. - 488 с.
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Страх и трепет" в других словарях:
Страх и трепет Stupeur et tremblements … Википедия
Страх и трепет: Страх и трепет философский трактат Сёрена Кьеркегора. Страх и трепет роман Амели Нотомб. Страх и трепет кинофильм режиссёра Алена Корно по одноимённому роману Нотомб … Википедия
У этого термина существуют и другие значения, см. Страх и трепет (значения). Страх и трепет Stupeur et tremblements Жанр мелодрама комедия Режиссёр Ален Корно … Википедия
См. пугать... Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари, 1999 … Словарь синонимов
ТРЕПЕТ, трепета, мн. нет, муж. (книжн.). Состояние по гл. трепетать. Трепет волн. «Она с трепетом вошла к себе, надеясь найти там Германна.» Пушкин. «Как увидишь его, страх и трепет клонят вниз.» Пушкин. «С трепетом счастья смотрел на Ольгу.»… … Толковый словарь Ушакова
У этого термина существуют и другие значения, см. Страх (значения). В Викисловаре есть статья «страх» … Википедия
См. боязнь, очень быть в страхе, застыть от страха, набраться страху, наводить страх, нагонять страх, обмереть от страху, онеметь от страха, привести в страх, принять на риск и страх, принять на свой страх... Словарь русских синонимов и сходных… … Словарь синонимов
См. боязнь привести в трепет, с священным трепетом, с трепетом... Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари, 1999. трепет взволнованность, трепетание, ажитация, дрожание, страх, смятение,… … Словарь синонимов
страх - СТРАХ, боязнь, испуг, опасение, паника, трепет, ужас, разг. жуть, разг. опаска, разг. перепуг, разг. сниж. страсть, разг. сниж. ужасть СТРАШНЫЙ, грозный, зловещий, жуткий, пугающий, ужасающий, ужасный, устрашающий, чудовищный, устар.… … Словарь-тезаурус синонимов русской речи
