Аннотация. В научной статье раскрыты истинные корни духовности России. Отмечено, что Россия - страна с богатейшей, складывающейся веками, историей развития приоритета духовного богатства. Самоидентификация российского народа базируется на великих духовных и нравственных традициях, сформировавшихся в грозных, героических боевых и трудовых буднях, и способных объединить общество на создание сильного, мощного государства, с эффективной системой безопасности. Основное внимание уделено рассмотрению духовных ценностей человека в различные периоды истории России.
Ключевые слова: дух, духовность, духовные ценности, патриотизм, гражданственность, мировоззрение (ядро духовной жизни), менталитет, традиции.
Проблема духовности, духовных ценностей, духовной безопасности является одной из главнейших для человека, семьи, общественных институтов, государств, человечества и мира в целом. Духовность - основа самореализации личности. Духовные установки явно или скрытно направляют любую деятельность каждого человека и всех социальных структур.
Исследование духовности, духовных ценностей актуальная проблема для современного российского общества. Духовная сфера населения России подвержена влиянию противоречивых и негативных внешних и внутренних процессов, способствующих духовному разложению населения.
На этапе смены духовных ценностей и ориентиров в последние годы произошло резкое снижение уровня социально-политической составляющей жизнедеятельности населения . Деидеологизация общества, размытость идеалов, переориентация ценностей и мировоззренческих позиций, стремительная моральная деградация общества, отсутствие общей и ясной цели, всеобщая деинтеллектуализация России привели к нравственной дезориентации молодых людей, к девальвации (обесцениванию) ценностей, которые всегда, независимо от политической конъюнктуры, являлись цементирующими в обществе - чувства патриотизма, воинской доблести, долга, чести, служение Отечеству, высокой духовности, уважительного отношения к геральдике и т.п.
Духовный, моральный, нравственный, идейный и мировоззренческий кризис, переживаемый в современных условиях государством, - это реальная опасность будущему России, её государственности, положению в мире и роли в мировой цивилизации. Самое важное и основное в этом кризисе то, что это - кризис неверия, кризис культуры, кризис государства, кризис закона человеческого, когда оба начала - индивидуально-личностное и гуманно-коллективное - ужасают. Вот почему оскудела и демократическая идея . Этим опасен кризис духа общества.
Проблема духовности является предметом анализа широкого круга современных российских ученых: А.А. Прохожева, Ю.В. Синчука, В.М. Чугунов и другие .
Без общинных социально-нравственных идеалов, основанных на чувствах справедливости, солидарности, воспеваемых именно в классической русской культуре, наш народ выжить просто не сможет в силу своей ментальности, социокультурного генотипа, сложившихся веками .
XXI век для России - это эпоха новых тенденций и явлений существенных, радикальных изменений глобальных политических, экономических, социокультурных процессов. Современный мир характеризуется как сложностями, противоречиями внешнеполитической обстановки, так и внутренними процессами, происходящими в российском обществе и в России в целом.
Общество - это обособившаяся от природы, но тесно с ней связанная часть мира, которая состоит из индивидуумов и включает в себя способы взаимодействия людей и формы их объединения. Основные сферы общества: экономическая, политическая, социальная духовная.
Понятие «дух» имеет два значения: Дух - совокупность, средоточие всех функций сознания, возникающих как отражение действительности, сконцентрированных в единой интеллектуальности, как средство социальной ориентации в окружающем мире и активно действующая сила человека. Дух - внутреннее состояние, духовные силы коллектива, социальной группы, класса, нации, народа .
Характеристика понятия «дух» дает возможность рассмотреть определение духовности. Духовность с материалистической точки зрения обозначает индивидуальную выраженность в системе мотивов личности двух фундаментальных потребностей: идеальной потребности познания и социальной потребности жить, действовать для других . Словарь русского языка определяет духовность как духовную, интеллектуальную природу, сущность человека, противополагаемую его физической, телесной сущности .
Понятия духовности - разные в разных теориях, учениях, подходах - имеют одну общую черту - устремленность индивидуального развития к некой идеальной духовной сущности, являющейся категорией вечного, святого, недостижимого. Данная категория детерминирована менталитетом образом мысли, чувств, морали общества (народа), наличием особых специальных механизмов, обеспечивающих преемственность поколений, основанную на традициях (для европейской цивилизации - это меркантильность, динамизм, свободомыслие, социальный поиск, критичность, индивидуализм; для российского общества - нравственность, консерватизм, самобытность, религиозность, правдоискательство, соборность, общинность, нестяжательство).
Важнейшие элементы духовности - патриотизм, гражданственность, мировоззрение (ядро духовной жизни), менталитет. Духовный мир человека - внутренняя жизнь человека, включающая знания, веру, чувства, стремления людей. Усвоение определенных ценностей: истины, добра, красоты - создает ценностные ориентации - стремление человека строить свою жизнь в соответствии с ними.
Ценностные формы сознания образуют духовное основание морали, нравственности, искусства, религии, политики.
Духовные ценности - это своеобразный духовный капитал человечества, накопленный за тысячелетия, который не только не обесценивается, но, и как правило, возрастает. Моральные и эстетические ценности высшие ценности, ибо во многом определяют поведение человека в других системах ценностей. Для моральных ценностей основным является вопрос о соотношении добра и зла, природе счастья и справедливости, любви и ненависти, смысла жизни.
Для полноценного исследования духовных ценностей человека необходимо изучить данный объект в разные эпохи и передачу духовных ценностей из поколения в поколения.
Состояние массового сознания современного российского общества отличается крайней противоречивостью, непоследовательностью, идейно-политической пестротой. Искажены представления о реалиях исторической и современной действительности. Имея богатейшую историю, как в прошлом, так и в настоящее время, мы не редко наблюдаем пренебрежительное отношение к данному богатству.
Все это, по мнению А.К. Байова, «может привести и именно у нас, склонных к подражанию, неверящих в себя, все еще приклоняющимися перед иноземцами и иноземной наукой, к весьма печальному положению топтания в военном искусстве в одном месте и потому - отсталости в этом отношении от других» . Заимствование чужих мыслей и методов организации, обучения и воспитания не оправдывало надежд, а чаще разочаровывало, создавало провалы, которые требовали для их устранения работы методом тяжелого и дорогостоящего порыва.
Россия - страна с богатейшей, складывающейся веками, историей развития приоритета духовного богатства. Не одна страна в мире не может сравниться с её великой святой культурой, которая, к сожалению, тает на наших глазах под натиском западного материализма и прагматизма . Исторический опыт России свидетельствует о самобытности русского народа. Глубинные истоки героического всегда связанны с Родиной, борьбой за её процветание и безопасность. Самоидентификация российского народа базируется на великих духовных и нравственных традициях, способных объединить общество на создание сильного, мощного государства, с эффективной системой безопасности .
Начиная ещё с праистории Руси вопросы духовно-нравственных устоев, патриотизма личности и культуры безопасности жизнедеятельности общности, государства были первостепенными. Они привлекали большое внимание мыслителей - философов, ученых, политических деятелей, военачальников, писателей фактически на протяжении всей истории России.
Две трети своего существования Русь, а позже Россия вынуждены были провести в войнах, отстаивая свое собственное право на свободу и независимость. Многочисленные орды кочевников с востока, польско-литовские захватчики с запада, немецкие рыцарские ордена и шведы с северо-запада, турки и крымские татары с юга на протяжении столетий опустошали русские земли. Все это оказало влияние на формирование национального характера, на отношение к военной службе. Защитники Отечества всегда пользовались неизменной любовью народа, а профессия воина считалась трудной, опасной и благородной. Такое отношение к ратному труду в народной среде воспитывало у русских воинов качества, которое всегда отмечали как враги, так и союзники: стойкость в обороне, решительность в наступлении, храбрость, инициатива, презрение к смерти, взаимовыручка. В истории российского воинства нравственному, духовному воспитанию всегда отводилась главенствующая роль. Это позволяло воспитывать у воинов высокий моральный дух, патриотизм, мужество, героизм, инициативу и стойкость в бою. Сила и отвага россиян на полях сражений множились осознанием славы побед наших предков над византийцами, печенегами, половцами, на Чудском озере, на Куликовом поле, при изгнании чужеземных захватчиков с русской земли в 1612 и 1812 годах, в других сражениях и войнах.
С благодарностью и уважением россияне помнят и чтут храбрость и стойкость наших предков, прославившихся своими замечательными победами над врагами: киевского князя Святослава, князей А. Невского, Д. Донского, предводителей народного восстания 1612 года против польских интервентов К. Минина и Д. Пожарского, великого российского императора Петра I, полководцев П. Румянцева, А. Суворова, М. Кутузова, флотоводцев Ф. Ушакова, В. Корнилова, П. Нахимова, русских генералов М. Скобелева, А. Брусилова и многих других.
Русская земля богата не только великими полководцами, снискавшими славу, как в России, так и за ее пределами, но и многими тысячами народных героев, о подвигах которых рассказывают былины, повествуют исторические летописи, сложены песни. Примером стойкости и героизма служит подвиг Евпатия Коловрата, мужественно бившегося с небольшим отрядом против войска хана Батыя (1242 г.), монаха Александра Пересвета, вступившего в поединок с монгольским богатырем Челубеем (Кочубеем) на Куликовском поле (1380 г.), крестьянина Ивана Сусанина, заведшего польский отряд в непроходимые лесные болота, где был зарублен озверевшими от отчаяния врагами (1613 г.).
О высоком моральном духе российского народа свидетельствуют события Отечественной войны 1812 года. Ярчайшими примерами патриотизма и служения Отечеству являются подвиги генерала Н. Раевского с сыновьями, Д. Давыдова, В. Кожиной.
Чудеса героизма проявляли тысячи русских солдат и матросов в Крымской войне 1853-1856 гг. Среди них матрос Петр Кошка, сестра милосердия Дарья Севастопольская.
Легендарная эпопея Цусимского сражения, обороны Порт-Артура, боя и гибели крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» навсегда останутся примером мужества героев русско-японской войны (1904-1905 гг.).
Имена героев первой мировой войны - одно из «белых пятен» нашей истории. Тем не менее, российский народ чтит память о героях войны — штабс-капитане П. Нестерове, применивший воздушный таран, авторе «мертвой петли», унтер-офицерах Н. Захарове, А.Н. Волкове и П.Е. Леонове, которые за героизм в боях имели по пять Георгиевских крестов. «Полный Георгиевский бант» имели С.М. Буденный и народный герой В.И. Чапаев.
В наибольшей мере духовные качества проявились в годы Великой Отечественной войны, когда решался вопрос о судьбе нашего Отечества. Невиданная стойкость и мужество советских воинов их массовый героизм в борьбе с ненавистным врагом, их самоотверженность и жертвенность во имя победы позволили поднять представление о патриотизме на невиданную высоту. Преемственность боевым традициям, высокий патриотизм, любовь к своему Отечеству воодушевили советский народ на ратный труд и подвиги в годы Великой Отечественной войны.
Героизм и патриотизм советского народа, ярко проявившиеся в годы Великой Отечественной войны (1941-1945гг.), взаимосвязаны. Героизм, мужество и отвага в тот период были массовыми. Множество примеров свидетельствуют о проявлении высоких морально-боевых качеств, стойкости духа наших воинов в годы войны. Так, подвиг А. Матросова повторили более 300 воинов, около 600 наших летчиков таранили в небе самолеты врага. За самоотверженность, мужество, героизм и стойкость, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками и японскими милитаристами в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., свыше 11635 человек удостоены высокого звания Героя Советского Союза, из них дважды - 115, а прославленные летчики А.И. Покрышкин и И.Н. Кожедуб - трижды. Кавалерами ордена Славы трех степеней стали более 2600 человек, правительственными наградами было отмечено около 13 миллионов военнослужащих, в том числе 5300 тысяч человек награждены орденами и 7580 тысяч медалями. Почетными наименованиями Гвардейских удостоены 11 общевойсковых и все 6 танковых армий, 82 корпуса, 215 дивизий, многие отдельные части, а также ряд военно-морских кораблей и соединений .
В послевоенное время наши воины, воспитанные на подвигах героев былых времен, приумножили славные боевые традиции. Беззаветное служение Отечеству, мужественные поступки и героические подвиги проявили воины России на острове Даманский и у озера Жаланашколь в 1969 году, в ликвидации стихийных бедствий, различных аварий, в выполнении интернационального долга за рубежом. Так, в Афганистане (1978-1989 гг.) 86 военнослужащих стали Героями Советского Союза, 103 награждены орденом Ленина, около двух тысяч орденом Красного Знамени. Всего орденами и медалями отмечено 200153 человека. Среди них - 110 тысяч солдат и сержантов, около 20 тысяч прапорщиков, более 65 тысяч офицеров и генералов, более 25 тысяч служащих Советской Армии, в том числе 1350 женщин . Среди Героев Советского Союза Б. Громов, Р. Аушев, В. Вареников.
В боевых операциях в Чеченской Республике российские воины проявили высокий героизм и самопожертвование, отстаивая территориальную целостность своего Отечества и выполняя воинский долг. Высоким званием Героя Российской Федерации удостоены: А. Артюхин, В. Фадеев, В. Дронов, А. Маргелов, Л. Щербаков .
История России свидетельствует о том, что преодоление трудных периодов ее развития всегда начиналось с обретения большей частью народа духовно-нравственных ценностей. Любовь к Отчизне - это бесценный дар, доставшийся по наследству от отцов и дедов, и святая обязанность потомков — хранить его, развивать и приумножать.
«Загадочный русский характер» (речь не идет об особенностях русских как нации и не имеет отношения ни к русофобии, ни к русофильству) по-прежнему остается отечественным духовным, интеллектуальным потенциалом, без учета которого невозможно решить главной задачи - построения российского варианта высокопродуктивного, процветающего общества.
Выступление на научно-экспертной сессии Центра Сулакшина: «Ждет ли Россию революция?» 8 июня 2016 года.
*Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН)
Сейчас на главной
Статьи по теме
-
Политика
Канал «Аксиома»
Сколько еще будет страдать народ? Где выход? Будет ли война? Сулакшин
Ответ Степана Степановича Сулакшина на вопрос зрителей: Сколько еще будет страдать простой народ и где выход? И будет ли война? Эпизод «Вопросы и ответы» №16 Сайт Центра Сулакшина http://rusrand.ru/ ПРОГРАММА СУЛАКШИНА http://rusrand.ru/files/19/03/01/1903… Партия Нового Типа: http://rusrand.ru/pnt/ ОФ.канал https://www.youtube.com/user/Sulakshi… Народный Журналист: https://сайт
17.04.2019 22:28 37
Общество
Канал «Аксиома»
Рейтинг Путина расчетный или нарисованный?
На этой неделе Левада-Центр опубликовал данные. Если бы выборы президента РФ прошли в ближайшее воскресенье, действующий глава государства Владимир Путин набрал бы 55% голосов избирателей. Это на 15% меньше по сравнению с январем 2018 года, сообщает «Интерфакс» со ссылкой на исследование «Левада-центра». По данным «Центра Сулакшина» — 5%. При этом 19% россиян не знают, за…
13.04.2019 22:46 38
Политика
Канал «Аксиома»
Олигархи ставят рекорды по скорости обогащения в кризис
Актуальный комментарий С.Сулакшина. Совокупное состояние богатейших россиян за первый квартал 2019 года увеличилось на 20,5 миллиарда долларов, следует из данных рейтинга BloombergBillionaires Index (BBI). В список из 500 самых богатых людей мира вошли 23 россиянина. Самое большое состояние среди соотечественников оказалось у владельца «Интерроса» и гендиректора «Норникеля» Владимира Потанина - 21 миллиард долларов. Он занял…
5.04.2019 20:22 39
Политика
Канал «Аксиома»
Коротко. Визит визиря — Туалетная бумага для Медведева
Коротко. В Перми, перед визитом Дмитрия Медведева в поликлинику в кабинки поставили туалетную бумагу. Заходил ли премьер в клозет, не сообщается. Пока Медведев общался с подготовленными для таких встреч врачами, больных держали на улице. Актуальный комментарий Степана Сулакшина. Источник новости https://59.ru/text/politics/66039229 Сайт Центра Сулакшина http://rusrand.ru/ Партия Нового Типа: http://rusrand.ru/pnt/ ОФ.канал https://www.youtube.com/user/Sulakshi… Народный Журналист: https://сайт
3.04.2019 23:33 101
Политика
Канал «Аксиома»
Лживая стабильность. Рост тарифов ЖКХ, цен и обнищание — ИТОГИ
Карикатуры Ёлкина Иллюзия стабильности навязанная пропагандой рушится с каждым днем. Аналитики компании — ведущего производителя контрольно-кассовой техники и программного обеспечения, пришли к выводу, что на электроэнергию россияне стали тратить вдвое больше, расходы на теплоснабжение выросли 1,5 раза. Растут цены на продукты питания и вещи повседневного спроса. Исследование содержит анализ более чем 20 млн платежей на…
2.04.2019 9:12 49
Политика
Канал «Аксиома»
Арест Абызова совсем не случайность — Кто следующий?
Актуальный комментарий Степана Сулакшина по аресту Михаила Абызова, который создавал «открытое правительство» и был приближен к премьеру Дмитрию Медведеву
27.03.2019 20:31 71
Политика
Канал «Аксиома»
Готовится сценарий пожизненного правления Путина
Анализ новостей со С.Сулакшиным. В президентской администрации рассматриваются различные варианты, которые позволят Владимиру Путину остаться у власти как можно дольше, сообщили Bloomberg три источника, близкие к Кремлю. Политолог и бывший сотрудник администрации президента Андрей Колядин сказал агентству, что в Кремле «активно обсуждали» и сценарий, схожий с тем, что сейчас происходит в Казахстане. Москва будет следить…
24.03.2019 23:20 60
Общество
Канал «Аксиома»
К антинародным законам с пониманием! Путин призвал смелее принимать непопулярные решения
Карикатуры художника Ёлкина Актуальный комментарий С.Сулакшина. Президент Владимир Путин на расширенном заседании коллегии Генпрокуратуры РФ призвал смелее принимать «непопулярные законы». Он сказал: «Принималось огромное количество «приятных для уха» обывателя нормативных актов, и более половины, уверенно можно сказать, не исполнялось, да и не могло быть исполнено в силу очень тяжелого финансового, экономического положения в стране. Что…
22.03.2019 13:31 41
-
Канал «Аксиома»
Уходя — не уходи. «Самое опасное, это вцепиться в кресло зубами»
Весь интернет обсуждает отставку президента Казахстана Н.Назарбаева, который правил страной 30 лет. Назарбаев по-прежнему обладает широкими полномочиями, заняв более высокие должности. Ему подчиняется все руководство страны. Все было подготовлено заранее. Актуальный комментарий Степана Сулакшина.
20.03.2019 23:49 130
Политика
Канал «Аксиома»
Курилово-разводилово. Переговоры по Курилам с Японией засекретили!
Актуальный комментарий С.Сулакшина. Москва и Токио договорились не разглашать содержание переговоров по мирному договору. Об этом заявил министр иностранных дел Японии Таро Коно, передает ТАСС. По его словам, стороны стремятся достичь договоренности по мирному соглашению, однако не хотят обсуждать детали на публике. «Мы договорились с министром иностранных дел России [Сергеем] Лавровым, что не будем предавать…
Верховный Господь сказал: “Трудно преодолеть эту Мою божественную энергию, состоящую из трех качеств материальной природы (благости, страсти и невежества). Но тот, кто вручил себя Мне, может легко выйти из под ее влияния”
Бхагавад-гита (7.14)
В прошлой статье мы говорили о внутренней свободе выбора, которая есть у каждого и которая состоит из самосознания, совести, воображения и независимой воли. В этот раз мы рассмотрим критерии, по которым можно понять, насколько мы действительно проактивны, т.е. свободны в своем выборе, и как реально эту свободу расширить.
Иногда мы испытываем бессилие от неспособности изменить что-то в окружающей среде или ситуации. Это внутреннее бессилие и ощущение себя жертвой обстоятельств показывает наше непонимание связи своих поступков в прошлом и реакций на них в настоящем и будущем. Неприятие ответственности за свою судьбу выражается в тенденции перекладывать вину на других. Особенно такой подход опасен для руководителей, потому что их неуверенность и нервозность передаются всем окружающим. Это внутреннее бессилие, непонимание и вытекающая из них безответственность находят свое выражение даже в нашей речи. Прислушайтесь к тому как говорите вы сами и окружающие и вы легко поймете какой концепцией продиктована эта речь.
Согласитесь, что чаще приходится слышать речи беспомощных жертв, заложников обстоятельств. Насколько мы реактивны или проактивны можно так же понять по тому, как мы реагируем на транспортные пробки, недовольство клиента, капризы ребенка и т.д. Итак, реактивный, т.е. слишком зависимый от внешнего подход демонстрирует отсутствие внутренней свободы выбора или, точнее, непонимание того, что внутренний потенциал все же есть. Почему же этот резерв не проявляется? Первое – скованность кармой прошлого, второе – элементарное невежество. К счастью, карма подлежит коррекции на основе знания. Веды говорят, что в этом теле, кроме души, скованной кармой, есть еще и независимый Верховный Господь, который управляет всеми сложнейшими процессами в нашем теле. Именно Он через свою материальную энергию держит нас в кандалах кармы за наше прошлое, и Он же освобождает нас от кармы, когда мы поворачиваемся к Нему лицом (cм. эпиграф к статье). Значит, свободу можно расширить за счет внутреннего потенциала, т.е. повышения уровня своей духовности.
Большинство людей, не зная об этом внутреннем резерве, ломится в открытую дверь. А все что нужно – это не выламывать ее, а просто понять, что она открывается в другую сторону. Люди предпочитают бороться с материальной природой, считая ее слепой бесхозной стихией. Но в Бхагавад-гите 9.8-10 Кришна говорит: “Весь космический порядок в Моей власти…Эта материальная природа, будучи одной из Моих энергий, работает под Моим надзором…”. Поэтому основа расширения своей свободы и укрепления внутреннего потенциала – в союзе с Богом, а не в игнорировании Его. Какой смысл портить отношения с самой всемогущей личностью? Раньше, видя, как кто-то упорно трудится, люди говорили: “Бог в помощь”, понимая, что конечный успех зависит от благословения свыше. Хотя мы живем в эпоху “покорения” природы, сейчас, как никогда, зависимы от нее. Это происходит потому что люди слишком уверовали в свои силы и забыли о власти Бога.
В Ведах приводится история о противостоянии двух личностей – великого царя демонов Хираньякашипу и его юного сына Прахлада, который был великим преданным Кришны. Хираньякашипу был олицетворением материализма и ненавидел все, что хоть как-то напоминало о Боге. Больше всего его раздражал его собственный сын, который с рождения проявлял качества святой личности. После неудачных попыток наставить своего сына на “путь истинный”, демоничный отец решил убить его. Однако к его изумлению, Прахлада не кусали ядовитые змеи, в яму к которым его бросали; на него не действовал яд; когда его бросали со скалы, он становился легким как перышко и спокойно приземлялся. Сам же Прахлад был полностью проакивной личностью, не обижался на отца, понимая, что тот просто в невежестве и относился к нему с состраданием, как к больному. Причина его неуязвимости состояла в том, что Прахлад, хотя внешне находился в этом мире, был как под невидимым зонтиком, под покровительством Бога. В этом была его непостижимая сила. Духовная энергия свыше защищала его и потому материальная природа не могла причинить ему вреда, подобно тому как тень не может проникнуть в свет. Он не боролся с враждебно настроенным отцом, а укреплял свою связь с Богом и так победил внешне превосходившие силы. Возможно, мы не способны снискать такое божественное покровительство, вследствие своей духовной незрелости, но сам принцип можно взять на вооружение. В наше время эти истины могут излагаться другими словами, но суть неизменна: внутри есть невостребованный духовный потенциал, который при активизации может весьма раздвинуть горизонты судьбы.
Cтивен Кови в книге “7 навыков высокоэффективных людей” пишет, что определить насколько человек свободен (проактивен) или детерминирован (реактивен), можно также по тому, чему мы уделяем большую часть времени. Он делит всю деятельность на два круга – круг забот и круг влияния. В круг забот входят: здоровье, дети, работа, экология, экономика, политика, международный терроризм, глобальные проблемы. В круг влияния входят: самосовершенствование, развитие отношений, самоанализ, профилактика, планирование, поиск новых путей и т.д.
Из этого разделения понятно, что круг забот не находится под нашим прямым влиянием, а зависит от многих внешних факторов. Соответственно, проблемы этого внешнего круга забот так быстро и просто не решаются. Если, несмотря на это, мы большую часть времени проводим в круге забот, не имея на него непосредственного влияния, мы склонны становиться реактивными, нервными, опустошенными и разочарованными. Это наполняет нас негативной энергий и сужает круг нашего влияния. Мы пытаемся переделать мир и других, теряя напрасно время и силы. Если же мы достаточно много времени уделяем внутреннему кругу влияния – мы живем проактивно, наш внутренний потенциал свободы значительно расширяется, и мы больше способны влиять на круг забот. Попытка изменить мир, не изменив себя – безнадежная задача в круге забот.
Реактивная модель Проактивная модель «снаружи-внутрь» «изнутри-наружу»
Из этих схем видно, что если мы не смещаем акцент с внешнего круга забот на внутренний круг влияния, то внешний мир, который и так достаточно сильно давит, может просто задушить внутренне слабого человека, лишенного духовной поддержки (рис.1). Так сужается наш круг влияния. Это судьба людей, живущих по принципу “снаружи – внутрь”, т.е ожидающих милости от внешнего мира. С другой стороны, если мы внутренне растем, наш круг влияния расширяется, и мы больше способны воздействовать на окружающую среду (рис. 2). Так действует духовная концепция “изнутри – наружу”. Оковы материи раздвигаются духовной силой, как тьма устраняется светом.
Итак, типичный реактивный подход “снаружи – внутрь”: пусть все вокруг изменится, тогда и я изменюсь. Долго же нам придется ждать внешних изменений, если мы движимы такой философией. Попытка изменить себя – это более реальная задача в круге нашего влияния. Именно это даст нам опыт и силы изменить если не весь мир, то хотя бы свое ближайшее окружение. Это проактивный подход – “изнутри – наружу”: я меняюсь внутренне и становлюсь способным позитивно повлиять на круг забот. Человек, который больше времени проводит в круге своего влияния, становится все более внутренне стабильной и устойчивой личностью. Он мыслит возможностями в отличие от реактиного человека, который мыслит проблемами и живет в режиме вечного кризиса и стресса.
Внешний круг забот связан с понятием ИМЕТЬ, а внутренний круг влияния связан с понятием БЫТЬ. Большинство реактивных людей мыслят так: “Если бы я ИМЕЛ больше денег, я БЫЛ бы счастливее.” Опять же наблюдается сильная зависимость от внешнего, которая проистекает из внутренней слабости и пустоты. Но проактивный человек мыслит иначе: “Если бы я БЫЛ более благочестивой личностью в прошлом, сейчас бы я ИМЕЛ больше возможностей”. “Если бы я БЫЛ более терпеливым, мудрым, любящим, я бы ИМЕЛ большее влияние на людей”. Приняв свое настоящее как закономерное следствие своего же прошлого, такой человек сосредоточивается в круге своего влияния и так изнутри начинает менять ситуацию. Вспомним ведическую парадигму (см.ВБ №2, 2002, статья “Зри в корень”). Она утверждает, что сначала человек должен развить в себе некие благочестивые качества через различные процессы (благотворительность, аскетизм, различные формы поклонения Богу), и в награду за это Господь дает определенные возможности, как родитель поощряет послушного ребенка. Итак, перед тем как ИМЕТЬ надо БЫТЬ человеком определенного внутреннего качества.
В Ветхом Завете есть история об Иосифе, который в юности был продан собственными братьями в рабство в Египет. Он мог бы погрузиться в тоску, мог начать обвинять своих братьев в предательстве. Но Иосиф был проактивной личностью. Он старался БЫТЬ. И довольно скоро уже стал управляющим в доме своего хозяина, т.к. доверие хозяина к Иосифу было весьма велико из-за внутренних качеств Иосифа. Затем настал день, когда Иосиф попал в трудную ситуацию, но не поступился своей честью. В результате он был несправедливо осужден на 13 лет заключения. Но он вновь действовал проактивно, в круге своего влияния. Он работал над тем, чтобы БЫТЬ, а не ИМЕТЬ, и вскоре уже управлял той самой тюрьмой, а затем и всем Египтом, став второй фигурой после фараона. Это яркий пример того, как работает подход “изнутри – наружу” или каким надо БЫТЬ, чтобы ИМЕТЬ.
Реактивному руководителю, по горло занятому внешними проблемами, часто приходится подкреплять свой “авторитет” административными или экономическими репрессивными мерами. Эта так называемая сила на самом деле является проявлением внутренней слабости. Ведическая мудрость гласит, что руководитель, обладающий духовными качествами, осуществляет управление кончиками пальцев, потому что он становится проводником принципиально другой – духовной энергии, находясь в гармонии с Богом. Естественно, административные и экономические рычаги не исключены для особо непонятливых. Но нужно понять, что проходят те времена, когда руководителю достаточно быть хорошим хозяйственником или администратором. Хотя одна часть общества безнадежно деградирует и понимает только язык наказания, есть так же и позитивная тенденция: все больше людей начинают вспоминать старые, но не устаревшие принципы духовности и морали. Все больше начинают следовать различным духовным практикам очищения. Эти тенденции некоего духовного возрождения предъявляют новые требования и к руководителям. Конечно, есть внешние техники Дэйла Карнеги, которые обучают нас всем улыбаться и играть роль друга, но люди чувствуют внутреннюю фальшь и все отношения превращаются в сплошную дипломатию. Веды же говорят о необходимости реально развивать духовные качества. Прежде чем управлять другими, нужно научиться управлять собой. Без духовной силы это невозможно. Где же ее взять? Обычно за поддержкой обращаются в вышестоящие инстанции. Мы не стесняемся попросить кредит в банке или помощи у сильных мира сего. Но воистину мудрый человек, знающий полную схему жизни, обращается к Богу. Тогда внешние источники (банки, власть и т.д) становятся для него проводниками, а не источниками этой поддержки.
Аннотация. В статье раскрыто содержание духовного потенциала русского народа, роль духовной культуры в его историческом развитии. Особое место уделено формированию субъектных способностей личности: продуктивно-творческого воображения, воли к совершенству, силы духа, .
Ключевые слова: культура, духовная культура, личностный потенциал, субъектность, духовный опыт, вера, интеллект.
Анализ духовности давно интересует ученых. Общепринято, что дух – это «свободная, самоустремленная, самодеятельная и знающая себя надприродная реальность».
Ему свойственны: а) субъектность и б) «бытие – для – себя». Поэтому дух познается только духом. Встречающиеся порой в литературе рассуждения о духе как о бессубъектной «тонкой лучистой энергии» или «биопсиполе», являются упрощенными и отвлеченными от реальности.
Своеобразие духа обусловлено тем, что он содержит многомерную модальность – логическую, эстетическую, этическую, теологическую и т. д. Поэтому встречаются различные толкования духа: «святой дух», «злой дух», «душевный дух», «объективный дух», «чистый дух», «нечистый дух» и т. п. Многомерность понятия «дух» обусловливает и многомерность понятия духовности, в понимании которой мы считаем более продуктивным опираться на классическую традицию, идущую от Платона, Аристотеля к Гегелю, и далее – к С. Л. Франку, Е. Н. Трубецкому, Н. О. Лосскому, И. А. Ильину.
В рамках этой традиции духовность представляется как преобразование души духом. Действительно, когда душа преобразуется духом, тогда возникает и сама духовность (одухотворение души), тогда человек начинает жить по существу и не только внешним, чувственным опытом, но и внутренним, сверхчувственным, смысловым. Душевное переживание духа в его абсолютных и высших проявлениях как раз и формирует духовность личности. Но такая духовность уже не может рассматриваться антиномично, как дихотомия добра и зла в человеке. Истинная духовность есть совершенная реальность, поскольку абсолютными в духовной реальности являются совершенство и любовь. Следовательно, душа, одухотворенная этими абсолютными проявлениями духа, есть духовная душа (подлинная духовность). Известна формулировка И. А. Ильина о том, что дух есть любовь к совершенству, есть воля к совершенству и есть духовное делание.
В этой триаде любовь первична, что соответствует известному изречению Св. Павла о том, что «в начале были Вера, Надежда и Любовь; но Любовь – первее». Раскрывая диалектику любви и воли в структуре духа, И. А. Ильин писал: «Быть духом – значит определять себя любовью к объективно лучшему. Воля к Совершенству есть основная сила духа и основное побуждение всякой истинной религиозности». И далее, русский философ отмечает, что дух «накапливается в душе», формируется «духовный опыт», который играет важнейшую роль в жизни человека: «Через духовный опыт человек сообщается с божественной стихией мира и входит в живое соприкосновение с Богом… Пренебрегающий духовным опытом – теряет доступ ко всему этому. Он – как бы сам залепляет себе духовные очи и предается слепоте и пошлости. От всех вещей он видит только внешнюю видимость и довольствуется тем, что превращает ее в пустую, абстрактную схему. Глубина и тайна жизни уходят от него… Только духовный опыт – опыт, открывающий человеку доступ к любви… может указать человеку, что есть подлинно главное и ценнейшее в его жизни; дать ему нечто такое, чем стоит жить, за что стоит нести жертвы, бороться и умереть… Только духовный опыт делает человекообразное существо – воистину человеком, т. е. духовной личностью…» . Но духовный опыт не только субъектен (его носителем выступает сама личность), но и деятельностен (проявляется в деятельности).
Он побуждает человека к деятельности. Ибо «вера без дел мертва». В основе этой деятельности «пребывает» Любовь: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Евангелие от Матфея, 22, 37). «Одни люди, – пишет И. А. Ильин, – живут в этой духовной интенции; они пребывают в ней, любят ее, дорожат ею; укрепляют и углубляют, очищают ее в себе; и затем, исходя из нее, веруют и действуют. Напротив, другие пренебрегают ею, не дорожат ею, не умеют освобождать для нее ум и свое сердце – и потому бредут по диким и случайным тропам своего неразборчивого права или своей прихоти и похоти» . Но когда приходит время «собирать камни», оказывается (как по Тургеневу), что «жизнь пуста и проходит». И это – наказание человеку за его бездуховность, за его духовную слепоту.
Поэтому полнота жизни, обретение в ней подлинного смысла неразрывно связано с созиданием в себе духовности (духа). Формирование духовного опыта или, говоря иначе, духовности, обычно связывают с такими понятиями, как добро, совесть, честь, доверие, альтруизм. Но формирование и развитие такого духовного опыта в душе человека есть определенный (трудовой) вид самодеятельности – а именно духовное производство, духовный труд, или, как принято сегодня выражаться, γ-труд (труд, осуществляемый в координатах добро и зло и основанный на развитии таких духовных качеств личности, как ее совесть, доброжелательность, стремление к справедливости и т. д.), в отличие от α-труда (нормированный, регламентированный, репродуктивный труд) и β-труда (инновационный труд по созданию материальных и интеллектуальных продуктов).
Отмечая особую важность «духовной компоненты» труда, Б. М. Генкин пишет: «Результат γ-труда зависит от особого ресурса, который, насколько нам известно, еще не упоминался в экономической литературе. Этот ресурс – не что иное, как совесть – то, что И. Кант называл «нравственным законом во мне» . При всей справедливости этих рассуждений необходимо отметить, что многие философы и экономисты еще в конце ХIХ – начале ХХ веков обращали внимание на значение совести, честности, справедливости и других понятий в организации труда и его результативности. Еще В. В. Берви-Флеровский замечал, что «нигде рабочий не отличается в такой степени нравственным развитием, как в России» . Другой крупный ученый И. И. Янжул в начале ХХ века выступил с отдельной статьей «Экономическое значение честности: забытый фактор производства», в которой доказал, что «народ, который честен, тем самым силен не только нравственно, но и экономически» . Многообразные проявления духовной любви человека и его воли к совершенству и есть духовность как таковая. Вместе с тем, в повседневной жизни духовность проявляется не только сакрально, но и в секулярном плане, не только через веру, но и через любовь.
И в этой связи, мы считаем ошибочным мнение о том, что определение духа и духовности через стремление и реализацию совершенства является, якобы, слишком общим и абстрактным. Вера соединяет три проекции Совершенства (Истину, Добро и Красоту) в целое, воспринимает Совершенство духовноцелостно. Тогда как любовь воспринимает совершенство эмоциональноцелостно, через воображение, волю и мышление. Духовная любовь, однако, не противостоит Вере, поскольку сама Вера также есть особая ипостась духовной любви, в которой ценностная иерархия несколько иная: в вере любовь обращена на Творца (Бога); в духовной любви, в ее обыденном понимании – на Божьи творения. Любить отца (мать) и не любить его (ее) дитя не только не логично, но и бессмысленно.
В мирской жизни такие браки, как правило, быстро распадаются. В религиозной жизни механизмом предотвращения такой коллизии является монашество с присущими ему формами жертвенности, служения, отшельничества. В связи с этим считаем справедливым суждение С. Л. Франка о том, что люди разъединены между собой только на поверхности общественных явлений. Но глубже – все люди органично-едины. Эта мысль созвучна постулату о том, что «дары различны, но Дух один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как ему угодно. Ибо как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело; так и Христос» (1 Кор., 12:4–6, 11–12). Суждение С. Л. Франка, основанное на Св. Писании, обращает наше внимание на единство человечества, на социальный аспект его духовного бытия.
Но такое единство мыслится как реальное, а не мистическое, лишь на основе духовной любви, которая поднимает значение самого человека, его жизни, свободы, благополучия, счастья и т. д. до божественного (богочеловеческого) уровня. В таком духотворении (одухотворении) человека становится возможным преодолеть ограниченные рамки антропоцентризма, социоцентризма и теоцентризма, скорректировав их конкретными идеями космизма и идеал-реализма – двух наиболее интересных, в контексте исследуемой проблемы, течений русской философии. В частности, особую роль в комплексном и адекватном понимании места и роли духовности в формировании целостной личности играет идея духовной доминанты, которая, по существу, вытекает из работ таких русских философов, как И. А. Ильин, С. Л. Франк, С. Н. Булгаков, Е. Н. Трубецкой, Н. О. Лосский. При всех расхождениях в их взглядах на сущность, содержание, смысл и характер духовности, общим в их сочинениях было понимание той выдающейся роли, которую играет духовность в формировании целостности человека. Признавая, что природа человеческой целостности не унитарная, а многокачественная и многоуровневая, А. А. Богданов еще в конце ХIХ века высказал идею об изоморфизме различных структур. Он также сформулировал положение о различных видах целостности: централистской (эгрессия), скелетной (дегрессия) и т. д. .
Но необходимо отметить, что формирование целостной личности ученый связывал с духовно-нравственным развитием самого человека. В статье «Проклятые вопросы философии» он отмечал, что по мере одержания решительных побед над природой человек становится существом логическим и этическим» . На эту же взаимозависимость между уровнями духовного и материально-вещественного развития указывал митрополит Иоанн, утверждавший, что внешняя судьба русского человека и всей страны в целом всегда соответствовала внутреннему состоянию духа, а упадок, смута, раскол всегда были сопряжены с упадком духа, его временным угасанием . Обращает на себя внимание то обстоятельство, что разные по своим убеждениям люди (атеист и революционер А. А. Богданов и православный священнослужитель Иоанн) указали на зависимость состояния социальных отношений, всего состояния общества от состояния духа самого человека.
Но духовность сама по себе не формирует целостную личность. Целостность личность обретает в процессе собственного духовного делания, т. е. освоения и усвоения высших ценностей бытия, абсолютных значений духовности. Это освоение и усвоение предполагает адаптацию содержания духовности к возможностям самой телесности: пониманию, способностям к обобщению, восприятию и т. п. Доведенная до своей крайности (фетишизм, идолопоклонство и т. п.), превращенная в чистый символ веры, духовность может способствовать превращению человека в аскета, изгоя, отшельника. Символизация духовности в виде ритуалов, процедур, артефактов может оказаться оторванной от подлинных смыслов – содержательных ее аспектов. Можно согласиться с мнением о том, что «образы обладают всеми характеристиками символов» .
Но далеко не всякий символ адекватно отражает образ. Радикализм в отношении индивидуума к духовности есть духовная слепота, чем-то напоминающая наркотическое опьянение. Захваченный конкретным духовным фетишем эмоционально, индивидуум не работает со смыслами, а увлекается формой фетиша. Данная метаморфоза будет свидетельствовать о том, что человек не обрел себя в «этом» мире и пытается компенсировать неполноту своего бытия в «другой» реальности. Эта метаморфоза, на наш взгляд, будет свидетельствовать о неустойчивости и, следовательно, нецелостности человеческого бытия, его нетождественности человеческому существованию. Исследуя понятие «реальности», С. Н. Лобанов полагает, что бытие и реальность суть одно и то же. Но еще задолго до него С. Л. Франк указывал, что реальность есть не что иное, как единство бытия и истины: «Реальность как единство бытия и истины, сознаваемого и переживаемого бытия с самим началом сознания или жизни, есть сама непосредственность» .
В другой работе, рассуждая о «раздоре» между человеком и миром, С. Л. Франк отмечает, что «человек страдает не только от последствий своей греховной воли, но и от разлада между упованиями его сердца и слепым ходом мирового бытия» . Но ведь именно «греховная воля», а не «воля к совершенству», и делает ход мирового бытия слепым, а разлад между человеком и миром – реальностью. Отсюда следует, что духовность является основой гармонии между человеком и миром, без которой никакая целостность личности просто не возможна. Но это предполагает формирование в человеке определенной духовной культуры, как внутренне субординированной иерархии ценностных ориентаций, посредством которой личность достигает равновесия (гармонии) с миром и обретает в нем себя во всей своей полноте.
Понятие «культура» является фундаментальной общеисторической категорией. Поэтому даже в обыденной жизни смысл и значение феномена культуры часто связывается не только с уровнем развитости, образованности и воспитанности человека, но и с его устремленностью к высшему, абсолютному, к идеалам Добра, Истины и Красоты. Неисчерпаем и необозрим созданный человеком мир культуры, разнообразны и разнородны формы и средства его проявления. Культура – это не только художественные ценности и научные знания, не только артефакты (книги, произведения искусства, кинофильмы и т. д.), но и институты (библиотеки, музеи, театры и т. д.). Это также и богатство языка, обычаев и традиций социума-этноса. Это также и технический уровень вооруженности труда, качество продукции (культура техники), облик крупных городов и небольших населенных пунктов (культура среды обитания). Различая материальную и духовную культуру, современная наука, как нам представляется, еще только пытается выработать некую универсальную морфологию культуры.
И здесь следует отметить, что особое значение для разработки такой морфологии и глубокого понимания сущности категории «культура» имеет культура человеческих (социальных) отношений, культура нравственная и правовая, экономическая и политическая, эстетическая и экологическая. Культура (от лат. cultura – возделывание, обработка, воспитание) – феномен, рожденный открытостью человеческой природы, развертыванием творческой деятельности человека, направленной на поиск сакрального смысла бытия. В самом толковании смысла данного термина обращает на себя внимание некоторая двойственность этимологии: с одной стороны, под культурой подразумеватся вполне земная деятельность человека по возделыванию, обработке неких (природных) ресурсов (благ); с другой стороны, под культурой понимается воспитание (т. е. восприятие, «питание» от чего-то, уже имеющегося, существующего).
И в самом деле, понятие «культура» изначально соотносилось с понятием «культ» и ассоциировалось с культурой чего-то: культурой души, культурой разума, культом богов или предков. Однако представляется проблематичным утверждение о том, что понятие «культ» является производным от понятия «культура» . Исследования Дж. Фрэзера, Э. Тайлора, К. Леви-Стросса по вопросам первобытной культуры свидетельствуют о том, что культ и культура формировались и развивались практически одновременно. Поэтому выводить культ из культуры или культуру из культа было бы исторически некорректно. Об этом же свидетельствует и развитие культа и культуры у древних славян. Поклонение различным идолам в пантеоне славянских богов (Даждьбог, Стрибог, Перун, Купало, Ладо, Велес, Переплут и др.) сопровождалось формированием культуры (культуры труда, культуры земледелия и т. п.) . Признаки, раскрывающие суть языческого культа древних (восточных в том числе) славян – это идолы богов, святилища, кладбища – «поля погребений», курганы и многое другое. Культ отражался и в развитии языка: появлялись такие названия, как «Святая гора», «Лысая гора», «Святое озеро» и пр.
Через культуру языка культ формировал и культуру человеческих (социальных) отношений. И не только ее, но и культуру труда, культуру потребления, культуру власти и т. д. В свою очередь, культура, как система ценностных ориентаций человека, регламентирующих его поведение (деятельность), оказывала воздействие на формы и содержание культа: «волхвы», «чародеи», «ведуны», «потворы» и другие субъекты культовых процедур (ритуалов, обычаев, традиций, празднеств) сыграли свою роль в формировании не только первых древнейших культур на территории нашей страны («черняховская», «зарубинецкая», «скифская», «чернолесская» и т. д.), но и в том, что развитие культов и культур «хронологически плотно смыкалось друг с другом» . Тем самым, в традициях русского (а шире – всего славянского) мировоззрения понятие «культура» всегда было тесно переплетено со смыслом самого культа и выражало способность человека общаться с высшими, абсолютными силами. Религиозный аспект здесь наиболее очевиден. Несколько иначе обстояло дело в античном мире. В античном сознании понятие «культура», как правило, отождествлялось с образованностью. Согласно платоновскому подходу к пониманию культуры, под нею понимались способности человека к самосовершенствованию, саморазвитию. Известная идея об «интелехии» вообще сводила культуру к чисто интеллектуальной (научной) деятельности. Философами в Древней Греции, как известно, называли мудрецов, ученых, чей интеллект и составлял сущность культуры как таковой. Все остальное население, в соответствии с учением Платона о классовом устройстве общества, считалось некультурным, т. е. не интеллектуальным. Именно поэтому греческий философ полагал, что управлять государством как раз и должны были именно философы. В такой интерпретации культуры Платон был далеко не одинок.
В Древнем Риме Цицерон так же называл философию – культурой ума, ставя знак равенства между культурой и интеллектом. Тем самым, можно констатировать, что в античном мире понимание культуры было все-таки оторвано от сакрального мышления и оказалось достаточно секуляризированным. Многообразие трактовок понятия «культура», которые появились в эпоху Средневековья и Нового времени, свидетельствует о том, что соотношение между «культом», «духовным началом» и «культурой» (ценностно-детерминированной деятельностью человека) всегда оставалось в центре внимания человека. Там и тогда, где увеличивался разрыв между этими аспектами (сторонами) явления, возникали социальные конфликты и возрастала нестабильность общества; там и тогда, где происходило сближение и синтез этих аспектов (сторон) явления, возрастала социальная стабильность и эффективность социального взаимодействия в обществе. Религиозно-философский взгляд на культуру, конечно же, не является единственным и тем более универсальным.
Но он связан в первую очередь с анализом ее сущности, происхождения, природы, тогда как все остальные, имеющиеся в науке подходы, в большей степени обращены на изучение структуры, функций культуры, ее места и роли в жизни общества. Тем самым, религиозно-философский подход существенно предваряет и дополняет все другие подходы к исследованию культуры и способствует более глубокому освоению и усвоению понятия «духовность». И здесь во всей своей полноте встает проблема различий между культурой и цивилизацией, которая прослеживается по их отношению именно к духовной цели человеческой жизни. Существует мнение о тождественности понятий «духовность» и «религиозность». В соответствии с этим утверждается, что «культура – религиозна, цивилизация – атеистична. Культура органична в противовес механистичности цивилизации. В культуре выражается целостность душевнодуховного опыта личности, цивилизация воплощает в себе рационалистическое начало в человеке. Культура иерархична и аристократична и создается „духовной аристократией“ человечества, индивидуальностями.
Цивилизация не любит индивидуальное, цивилизация обращена к массе. Цели культуры – за ее собственными пределами. Она – „предпоследнее“ в этом мире, она символизирует иные миры. Цивилизация – „последнее“ в мире, сама себе цель, она ничего не символизирует, потому что не знает иных миров» . Несмотря на полноту и убедительность этих рассуждений, с ними все-таки нельзя согласиться в полной мере. Противопоставление религиозного и светского подходов к постижению «духовности» является, на наш взгляд, искусственным. И дело здесь не в отношении человека к религии (вере). На наш взгляд, нельзя объявлять религиозность единственным основанием духовности как таковой. Ведь еще русский религиозный философ И. А. Ильин писал о том, что «дух – это, во всяком случае, лишь те душевные состояния (выделено нами – авт.), в которых человек живет своими главными силами и глубокими слоями, обращенными на познание истины, на созерцание или осуществление красоты, на совершение добра или на общение с высшей сущностью, – словом, на то, что объективно значительно в душе» .
Обращает на себя внимание то, что И. А. Ильин в объяснении смысла духовного употребляет союз «или» и что «или» именно союз. Отсюда следует, что противопоставлять религиозное и светское толкование духовности бессмысленно потому, что в предельной своей полноте духовность есть именно синтез (сизигия по П. А. Флоренскому) веры и разума, интеллекта и совести, Любви, Красоты и Добра. А «предстоять» высшему, верховному есть жизненное дело не только священнослужителя, но и художника, и ученого, т. е. любого культурного человека . Понятие «культура» позволяет осознать, что обнаруженное в человеке и обществе не может быть сведено лишь к природному порядку или божественному началу. Мир культуры – это мир человека, от начала и до конца создаваемый самим человеком, определяемый его способностями и творческими возможностями. Для того, чтобы создавать (творить) культуру и жить в ее пространстве (аксиологическом поле культуры), человек должен обрести дар творить (т. е. свое ключевое субъектное свойство).
А это связано с выходом самого человека за пределы его «видовой (природной) программы», за границы своих собственных инстинктов и рефлексов, за рамки органической (биологической, физиологической, психологической) предопределенности своего вида. И здесь важно иметь в виду, что не всякая деятельность порождает культуру, а только та ее часть, которая обращена к абсолютным ценностям человеческого бытия. Можно, с определенной долей условности, называть такую обращенность религиозностью, но нельзя фетишизировать саму религиозность как таковую. Не случайно еще П. А. Флоренский, в высшей степени религиозный философ и мыслитель, отмечал, что культ есть лишь один из видов различных культурных деятельностей. Он, в частности, писал: «Культ постигается сверху вниз, а не снизу вверх… Снизу вверх рассматриваемый культ есть некоторая деятельность человека, именно вид культурной деятельности, существующий наряду с другими… Чтобы сопоставить культ с другими культурными деятельностями, надо сопоставить его орудия с орудиями других деятельностей…» .
И далее, философ вводит критерий культурной деятельности – творчество, созидание, строительство. И далее: «Ближайшим примером такой деятельности можно представить художественное творчество. В нем соединяется практическая сторона – воплощение разумом своих замыслов, с теоретической деятельностью – осмысливанием деятельности» . Иначе говоря, надо «ведать, что творишь». В этом «ведании», т. е. понимании, осмыслении, ответственном отношении и состоит конструктивное начало самой деятельности, обращенной к абсолютным ценностям бытия. Тогда как сама по себе такая обращенность деятельности вовсе не тождественна религиозности. Не случайно поэтому другой религиозный философ С. Франк утверждал, что «со своей стороны религия рассматривает «Абсолют» как опасного и пагубного конкурента истинной идеи Бога, потому что, как полагают (священнослужители – авт.), Абсолютное подменяет личного Бога безличными средствами, делая невозможной молитву, веру в откровение и надмирность Бога» . Беспочвенность таких утверждений (со стороны отдельных священнослужителей) становится очевидной при непосредственном общении человека с Красотой – одним из абсолютных конструктов нашего бытия. Когда у альпиниста, поднявшегося на гору, захватывает дух от открывшейся панорамы, он обращается к Богу с возгласом: «Боже, какая красота!». Когда у больного обнаруживается опасная болезнь, он также обращается к Богу с молитвой: «Господи, спаси и сохрани!».
Эти и многочисленные другие примеры типичного отношения человека к абсолютным ценностям его бытия в условиях экстремальности убеждают в том, что Абсолютное, во-первых, не тождественно религиозному, а, во-вторых, не мешает человеку (в условиях «обезличенности» Бога) творить молитву или быть откровенным. Мы привели аргументы религиозных философов в пользу того, что сама по себе культура не исчерпывается религиозностью и не тождественна ей, равно как и духовность не тождественна религиозности и не сводится к литургии и т. д. Литургия как сакральный процесс приобщения человеческой души к абсолютному совершенству проходит именно через душу. Переживая душевно значения и ценности абсолютного совершенства, человек не просто приобщается к ним, но и созидает их. И здесь правомерно выделить секулярный аспект духовности – превращение (метаморфоза) значений и ценностей абсолютного совершенства в самом человеке (формирование его идеалов) и посредством его деятельности в результаты этой деятельности – артефакты. Отсюда следует, что понятие духовной культуры много шире и содержательнее понятия религиозной культуры, хотя, с точки зрения религиозных философов, «святыни – это первичное творчество человека; культурные ценности – это производные культа, как бы отслояющаяся шелуха культа, подобно сухой кожице луковичного растения» .
Конечно, газовую камеру или электрический стул никак не отнесешь к разряду культуры. Можно также вспомнить, что комендант Освенцима, большой любитель музыки и сам – изрядный музыкант, посылавший тысячи людей в газовую камеру, никак не может быть отнесен к категории культурных людей. И дело здесь не в религиозности или отсутствии таковой. С именем Бога на устах когда-то крестоносцы сжигали города и села, а несколько позже религиозные фанатики вешали своих же сограждан на деревьях. Но без Бога творилось еще большее беззаконие. И не важно, какого рода была инквизиция – классового или религиозного, жертвами ее становились миллионы людей, а результатом – не созидание, а разрушение самой жизни – высшей ценности христианского общества. Заповедь о необходимости «возлюбить ближнего как самого себя» девальвировалась крайностями радикализма до уровня безответственности. И здесь необходимо подчеркнуть, что все дело в понимании, осмыслении того, что делает человек как человек; все дело в ответственности самого человека как перед Абсолютом (Богом), так и перед самим собой, и перед другими людьми. Именно фактор ответственности, как внутренней, так и внешней, как нравственной, так и социальной, как административной, так и уголовной, делает человеческую деятельность культурной деятельностью.
Быть ответственным за результаты своей деятельности – значит поступать адекватно, эквивалентно, так, как того требует «золотое правило» этики и нравственный императив, сформулированный И. Кантом, или принцип эквивалентного обмена результатами своей деятельности, сформулированный еще Аристотелем. И, в связи с этим, необходимо подчеркнуть, что духовная культура – это не просто культурная деятельность, обращенная к высшим, предельным, абсолютным ценностям бытия, а деятельность, наполненная духом ответственности, солидарности, сопричастности, сопереживания, совести. Одной обращенности, как известно, бывает мало для реализации замысла: благими намерениями часто мостится путь в ад. А вот конкретная наполненность деятельности переводит ее из интенциального состояния в состояние актуальное, из должного в сущее, действительное. Интериоризация замысла в деятельности позволяет выявить степень одухотворенности самой личности человека как субъекта культуротворения. Отметим наиболее характерные черты культуры. Культура как человеческое творение надстраивается над природой. В чем-то ее преступает и даже превосходит. Но природа была и остается источником, исходным материалом человеческой жизнедеятельности, как материальной (хозяйственной, производственной и т. д.), так и духовной (интеллектуальной, религиозной и т. д.). В таком своем качестве культура выступает связующим звеном между природой и обществом. В самом общем виде культуру часто определяют как «вторую» природу, мир рукотворных (человеческих) созданий. Но известно, что человек есть не только природное, но и социальное существо. Иными словами, человек есть, помимо всего прочего, результат развития социальных отношений, совокупность этих отношений. В связи с этим возникает закономерный вопрос: если природа остается исходным материалом для культурной деятельности человека, то чем же для этой деятельности выступает социальная среда, социальные отношения?
Думается, что здесь необходимо провести определенную коррекцию употребляемых дефиниций. Природа отнюдь не является исходным материалом для культурной деятельности человека. Исходным материалом для этой деятельности являются природные ресурсы. При этом, природная среда является условием для культурной деятельности людей, поскольку вне природной среды сам человек существовать не может. Что же касается социальной среды, то она является только условием для культурной деятельности человека, поскольку представлять социальную среду как исходный материал для культурной деятельности человека означало бы девальвировать природу самого человека. Иначе говоря, социальная среда есть не источник, а условие культурной деятельности. И здесь встает еще один интересный вопрос: а что является источником духовной культуры человека?
На этот вопрос вполне убедительно ответил еще Ф. М. Достоевский, который утверждал, что «красота спасет мир». Именно красота самой природы является фундаментом духовной культуры. Поэтому умозрительные религиозные конструкции следует, на наш взгляд, рассматривать исключительно как рефлексию нашего мышления (сознания) на красоту мира. Ведь ясно же, что именно абсолютная красота порождает любовь, а любовь – добро. Эта триада абсолютных ценностных приоритетов в системе человеческой деятельности не может существовать внесоциально: она сугубо социальна и, вместе с тем, производна от природного начала в самом человеке.
Тем самым, культурная деятельность все-таки формируется и развивается снизу вверх, от природы – к духовности, а никак не сверху вниз, как полагал П. А. Флоренский. Ведь духовность, лишенная природного основания, есть фантом нашего сознания. И такой фантом не имеет ничего общего ни с культурой вообще, ни с духовной и социальной культурой в частности. Вместе с тем, вопрос о соотношении духовной и социальной культуры не так прост, как кажется на первый взгляд. Сегодня в науке имеются различные теоретико-методологические подходы, рассматривающие культуру с разных точек зрения: как творчество и особую сферу деятельности; как сумму человеческих достижений; как многообразие и самобытность и т. д. Порой утверждается, что культура всегда имеет социальный характер, поскольку вне социальной среды и вне социальных отношений она существовать не может. Но как-то не поворачивается язык назвать проявлениями социальной культуры ни культурную революцию в нашей стране, развернувшуюся в 1920-е годы, ни сексуальную революцию, охватившую западные страны в 1970-е годы.
Скорее, это были проявления антисоциального или, на худой случай, асоциального характера. Сексуальная распущенность оказалась столь же далека от ценностей подлинно культурного общества, как и эмансипация женщин, которых в советское время уравняли в правах с мужчинами, определили на вредное производство и благополучно об этом забыли. Рассматривать культуру исключительно в качестве социального феномена (Б. С. Ерасов) или антропологического феномена (Н. И. Глазунова) безотносительно к «истории духа» больше нельзя. Прошедшие с момента развала СССР годы свидетельствуют о существенных духовнонравственных трансформациях в российском обществе и значительном воздействии таких трансформаций на сам характер человеческой деятельности. И здесь философия культуры может должна быть дополнена историей культуры, поскольку философско-исторический подход к культуре как раз и заключается в том, чтобы раскрыть механизмы зарождения, развития и совершенствования различных видов культурной деятельности. Видимо, в человеческом существе есть некие качества, которые отрицают (отвергают) животность в самом человеке и обеспечивают движение человека от стадности в историческое пространство, от животности, через социальность, к высшей духовности. Не случайно поэтому уже в эпоху Просвещения (не будем здесь говорить о культе индивидуального) термин «культура» использовался в качестве центральной категории философии истории, понимаемой как «история духа», т. е. суть духовного развития человека (Аделунг, Гердер, Кант и др.).
Именно в эпоху Просвещения слово «культура» становится не просто синонимом интеллектуального, нравственного, эстетического развития человека, но и истолковывается как «второе рождение» человека. Собственно говоря, так и возник деятельностный подход к исследованию культуры, которая стала рассматриваться как результат всей человеческой деятельности. Когда же исследователи осознали, что далеко не всякая деятельность созидает культуру, они снова обратились к религиозности и сакральности. Даже, казалось бы, в сугубо прикладных вопросах современные исследователи вновь и вновь обращаются к религиозности и пытаются духовное содержание культуры свести к сакральным аспектам. Чего, например, стоит заявление о том, что «не всякая деятельность порождает культуру, а только та ее часть, которая носит сакральный характер» . Получается, что всем атеистам из числа наших сограждан такие авторы одним махом просто отказывают в способности к культурной деятельности, а, по большому счету, в культуре как таковой. Но такая социальная «сегрегация» не имеет ничего общего с наукой: вместо религиозности, в качестве критерия культуротворения нужно брать другие ориентиры: совершенствование и ответственность. И тогда все встает на свои места. Если деятельность человека действительно ведет к улучшению объекта и предмета его деятельности и если сам человек ответственно относится к своей деятельности, тогда он творит культуру ничуть не меньше (а, может быть, даже в большей степени), чем аскет или церковный иерарх. Попытки же противопоставления секулярного и сакрального подходов к пониманию культуры в целом, а духовности в частности, следует признать ненаучными. Культура, в общем и целом, может быть определена как социально значимая творческая (духовная и материальная) деятельность людей, включающая в себя как предметные (материально-вещественные) результаты такой деятельности (машины, сооружения, технологии и пр.), так и институциональные результаты такой деятельности (правила, нормы, традиции, законы и пр.), а также человеческие силы и способности, являющиеся условием такой деятельности (знания, навыки, умения, креативные и инновационные способности и пр.).
Культура, по нашему убеждению, является системой связи и единства природного, духовного и социального в человеке. Кроме того, культура – это система связи между прошлым, настоящим и будущим, это основа накопленного человеком многообразного (в первую очередь – духовного!) опыта, который оформлен в традиции и представлен во всех сферах культурной деятельности людей. И, в этой связи, уместно вспомнить слова И. А. Ильина о том, что «судьба каждого отдельного человека, целых поколений и национальных культур зависит от того, живут ли люди духовным опытом, умеют ли они его ценить, развивать и творчески пользоваться его источниками… Весь современный кризис, переживаемый человечеством, объясняется тем, что человечество вот уже в течение нескольких поколений пренебрегало источниками этого опыта и отвыкло, отучилось пользоваться ими. Только духовный опыт может открыть человеку, что такое истинное знание… Пренебрегающий духовным опытом теряет доступ ко всему этому… он как бы сам залепляет себе духовные очи и предается слепоте и пошлости» . Обращая с горечью внимание на то, что «люди нового времени изощрились в изучении материальной природы и в технических изобретениях и незаметно оказались в состоянии детской беспомощности в вопросах духовного опыта, духовной очевидности и духовных умений», русский философ полагал, что «преодолеть этот кризис можно только одним способом: вернуться к этим благородным и чистым источникам духовного опыта, пробудить их и творчески зажить ими» . Обратим внимание на то, что И. А. Ильин рассматривает духовность и духовный опыт как источник развития всей культуры. Это тем более важно и интересно, что многие исследователи творчества И. А. Ильина видят в его суждениях исключительно созерцательную направленность, а не деятельностный характер. Хотя сам тезис «о сопротивлении злу силой» уже предполагает именно деятельностный подход к пониманию культуры.
Очевидно, что культура охватывает собой практически все стороны жизни общества и человека. Она предстает как процесс воспроизводства человека во всем богатстве его сущностных сил и способностей, как жизненное пространство и проявление свободы и творчества, как выражение универсальности и, вместе с тем, уникальности самого человека. Культура в ее социальной оформленности и опредмеченности (социальная культура) понимается нами как порождаемое людьми содержание общественной жизни. При таком многомерном и многозначном понимании культуры в нее включаются: объекты и предметы, создаваемые людьми в виде разнообразных артефактов материального, социального и духовного назначения; различные теории, художественные образы, обыденные представления и т. д.; природные объекты, включенные в хозяйственно-экономическую и социальную жизнь людей (пашни, сенокосы, парки, заповедники, водохозяйственные сооружения, звероводческие хозяйства и т. д.); способы деятельности и поведения людей, содержание и формы различных типов социокультурных коммуникаций и общественного взаимодействия (знания, навыки, нормативные представления, общественное разделение труда, социальные институты, общественные объединения и т. д.).
В таком расширительном толковании культура рассматривается как всеобщая социальность: она как бы сливается с обществом, растворяется в нем. Но следует учитывать, что это – лишь методологический прием для исследования культуры как явления не только духовной, но и социальной реальности. Мир культуры как многомерное явление предполагает и такое сугубо общественное, социальное восприятие культуры, в соответствии с которым она может быть рассмотрена как общественное явление в совокупности своих духовных, материальных и социальных ценностей, способов и форм их осуществления, использования и дальнейшего совершенствования. Такой подход к культуре вовсе не отрицает значимость духовной культуры как таковой, как основы социальной культуры в целом. Больше того, такой пример характеризует понимание ранга культуры, масштаб и уровень творческих сил человека, меру становления в нем собственно человеческого, возможности его свободы. И, тем не менее, понятие «культура» нельзя свести к понятиям «общество» и «человек». Дело в том, что культура представляет собой определенный атрибут человека и общества, их определенную характеристику, определенное свойство, специфический срез их функционирования. «Культуру, общество и человека можно представить в виде определенных подсистем, которые как бы наслаиваются друг на друга, переходят друг в друга, пронизывают друг друга и, при этом, могут быть вычленены лишь в результате абстрагирования от двух других» .
При всем многообразии определений понятия «культура», сложившихся в современной науке, большинство из них фиксирует ее (культуры) сущностные свойства, характерные принципы и черты. И тем самым эти определения выражают специфический способ производства (воспроизводства), сохранения, трансляции и освоения ее (культуры) ценностей, смыслов, символов, образцов и норм жизнедеятельности людей в системе общественных институтов, в структуре межчеловеческих (как межличностных, так и социальных) взаимоотношений и во взаимодействии человека и природы. Важным при этом представляется сохранение и восстановление изначального, подлинного и глубинного смысла культуры как взращивания, культивирования подлинно человечного в человеке, подлинно прекрасного в мире, подлинно истинного и ценного в мироздании. В системе воспитания, образования, производства и распределения такой подход к объективно верным, подлинно правильным, сущностно значимым смыслам бытия есть квинтэссенция культуры, ее внутренняя интенциальная определенность и качественная предметность. Ведь культура как атрибут личности и общества в той мере соответствует им, в какой содержание культуры соответствует объективным интересам людей, понимаемым не как субъективные потребности, а как императивы человеческого бытия.
Для иллюстрации данного тезиса обратимся к понятиям «потребность» и «интерес». Под потребностями современная наука подразумевает субъективную необходимость человека в определенных благах (ценностях) культуры. Будь то культура материальная или духовная, любые ее достижения рассматриваются как блага в той мере, в какой они соответствуют субъективным потребностям самого человека. Это – сугубо порочный подход, ставший основой для формирования потребительской психологии и общества потребителей. Иное дело – интерес, который представляет собой объективную необходимость человека в каких-либо достижениях культуры. Интерес не сводится к потреблению, он гораздо шире и по смыслу, и по содержанию. Интерес включает и мотив развития самой природной среды, и самого человека, и, что важно, самой культуры. Уход от практики потребительства предполагает отказ от ориентации в культурной деятельности людей на удовлетворение потребностей и переход в культурной деятельности человека и общества на реализацию подлинных, объективных интересов. И здесь крайне важно понимать различия между понятиями «потребности» и «интересы». Именно ориентация на объективные интересы человека не просто объективирует культуру, но превращает ее в систему абсолютных ценностей, в систему подлинно верных координат человеческой жизнедеятельности. При всех многообразных значениях культуры именно такой подход к ее пониманию и развитию обеспечивает подлинную ее востребованность, ее конструктивную определенность и объектив но верную предназначенность. Сущностное понимание культуры как возделывания и улучшения тех ценностей-благ, которые служат объективным интересам, а не субъективным потребностям человека, позволяет синтезировать культуру и культ, сакральное и секулярное, освящать обыденное и поднимать повседневное до статуса святости.
Клерикализм в данном вопросе будет иррациональным именно потому, что почитание устремленности человеческого духа на совершенное окажется не только и не столько функцией самой Церкви, сколько функцией каждого культурного человека. Монополия на духовность разрушается не потому, что разрушается культура, а потому, что вся культура, взятая в целом, впитывает в себя эту самую нацеленность на совершенное, на прекрасное, на лучшее. Тем самым, вся культура обретает признак духовности в той степени, в какой она ориентируется и реализует замыслы совершенства. Живая субстанция культуры – продуктивно-творческие способности человека – обусловливают сам процесс устремленности человечества к совершенству. Из потустороннего замысла о райском (совершенном) бытии именно культура ориентирует человека на реализацию этого замысла в мире. Духовная культура призывает нас к совершенствованию мира и самих себя здесь и сейчас.
Ибо, как написано в Екклесиасте, пока ты не умер, «что руке твоей по силам делать – делай». И в этом одухотворенном призыве состоит истинный смысл духовной культуры человека и человечества.
Библиографический список
1. Богданов А. А. Вопросы социализма: работы разных лет. М. : Наука, 1990.
2. Богданов А. А. Тектология. Всеобщая организационная наука. М. : Наука, 1989.
3. Генкин Б. М. Экономика и социология труда. М. : Норма, 2006.
4. Ермичев А. А. Основные мотивы русской философии конца ХIХ – начала ХХ века // Русская философия: конец ХIХ – начало ХХ века. Антология / под ред. Б. В. Емельянова, А. А. Ермичева. СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993.
5. Ильин И. А. Путь к очевидности. М. : Эксмо-Пресс, 1993.
6. Ильин И. А. Философия как духовное делание // Русская философия: конец XIX – начало ХХ века. СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993.
7. Иоанн митроп. Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. СПб, 1994.
8. Коган Л. Н. Философия культуры. СПб., 1996.
9. Лангер С. Философия в новом ключе: [пер. с англ.]. М.: Республика, 2000.
10. Митин А. Н. Культура управления персоналом. Екатеринбург: Уралвнешторгиздат, 2001.
11. Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М. : Наука, 1988.
12. Стожко К. П. История русской экономической мысли. Екатеринбург: [Урал. гос. ун-т], 2008.
13. Флеровский В. В. Положение рабочего класса в России // Берви-Флеровский В. В. Сочинения: [в 2 т.]. М., 1958. Т. 1.
14. Флоренский П. А. Разум и диалектика // Русская философия: конец XIX – начало ХХ века. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993.
15. Франк С. Л. Абсолютное // Русская философия: конец XIX – начало ХХ века. Антология. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993.
16. Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1992. 17. Франк С. Л. С нами Бог. М. : АСТ, 2003. 18. Янжул И. И. Экономическое значение честности: забытый фактор производства // Янжул И. И. Избр. тр. М. : Наука, 2005.
Т. В. Лазутина, Д. К. Стожко
480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Автореферат - 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья
Христенко Мария Анатольевна. Духовный потенциал личности: Проблемы актуализации: диссертация... кандидата философских наук: 09.00.11.- Волгоград, 2003.- 137 с.: ил. РГБ ОД, 61 03-9/481-7
Введение
Глава 1. Духовный потенциал: сущность и основания 10
1.1. Духовный потенциал и основные подходы к его исследованию 10
1.2. Духовный потенциал и особенности его организации 14
Глава 2. Социэтальное и витальное в духовной деятельности 38
2.1. Духовная деятельность и основные параметры «принципа личностной относительности» 38
2.2. Способы, этапы и предпосылки бытия духовности 50
Глава 3. Духовные ценности и принцип неадаптивной активности 73
3.1. Индивидуально-личностная модель неадаптивной активности 73
3.2. Неадаптивная активность и ее основные уровни 82
Глава 4. Духовный потенциал как основание самодостаточности индивидуальных проектов жизнедеятельности 101
4.1. Субстанциональный и функциональный аспекты духовной самодостаточности 101
4.2. Грани индивидуальных проектов жизнедеятельности
Заключение 126
Библиография 127
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Конец века стал, с одной стороны, временем глубочайшего социального и духовно-психологического кризиса, а, с другой, временем, когда происходит значительное раскрепощение человеческих потенций как в мышлении, так и в деятельности. В такие моменты истории, когда рушатся буквально все казавшиеся незыблемыми устои человеческого существования и исчезают путеводные модели общественного и личностного развития, человек начинает испытывать острую потребность в осознании и прочувствовании новых жизненных реалий и осмыслении своего положения во вновь возникшей системе социальных и нравственно-этических координат. Фактически перед индивидом заново встает вопрос о смысле собственного существования в новом для него мире и новой системе человеческих отношений. В этих условиях особую значимость приобретают проблемы формирования и актуализации духовных сил, их целевого предназначения. Актуализация духовного потенциала человека являет собой то базовое основание, без которого сама проблема самоидентификации в ее соответствующем позитивном качественном состоянии теряет свой смысл.
Реальность современного этапа развития нашего общества такова, что таит в себе противоречивые возможности для актуализации жизненных возможностей человека. Естественно, что переход к новому обществу, по самой сути, не может быть безболезненным, и поэтому обращение общественных ориентации к свободной предпринимательской деятельности и отношениям, конституируемых рынком, формирование (зачастую спонтанное) новых качеств личности (таких как конкурентноспособность, готовность к преодолению механизмов отбора, профессионализм и т.д.) сдвинули акценты в духовных процессах и духовном развитии человека, предоставив ему возможность относиться к ним как к частному делу. В принципе, речь идет о новой ситуации, когда серьезной проблемой становится сохранение социальной и психологической целостности личности. Другими словами, речь идет о том, какими качествами должен обладать современный человек, который является и человеком «возможным», то есть не «растерявшим» до основания свои
4 человеческие потенциальные возможности. Поэтому возникает насущная потребность в новом осмыслении самоценности человека через призму исследования его духовного потенциала.
Степень разработанности проблемы. Духовный мир человека всегда был предметом пристального внимания и интереса. Еще Аристотель, Платон, Эпикур, Плотин представили индивидуально-этическую сторону духовности, формулируя такие требования к своим ученикам, которые связаны с необходимостью присутствия в их душе определенных духовных возможностей. Философия эпохи Просвещения опять оттеняет эти проблемы, уделяя внимание рациональным подходам к духовному миру человека (Р. Декарт, Б. Спиноза, И. Кант, И. Фихте, Гегель). Идея возможного человека, соотносимая с самоценностью человеческого «Я», с его волей и активностью интересовала Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, А. Камю. Феномен духовного как возможного исследуется К. Юнгом, Э. Фроммом, В. Франклом: духовность изучается в контексте индивидуального и коллективного бессознательного, через некоторые аспекты проблемы сублимации. У. Джеймс, В. Дильтей, М. Шелер, соединяя воедино сущность человека и его духовность, тем самым, перевели саму идею духовной активности в жизненное, практическое русло. Экзистенциальные составляющие духовности рассматриваются С. Кьеркегором, Г. Марселем, М. Хайдеггером, А. Бергсоном. Идея Э. Гуссерля о конституирующей роли сознания представляет особый интерес для нас, так как способствует пониманию творческого потенциала человеческого духа. Положение о субстанциональности индивидуального человеческого бытия Ж.-П. Сартра оказало влияние на разработку идеи о содержании актуализации индивидуального духовного потенциала.
Особый интерес для нашего исследования представляет русская философская традиция. Своеобразие русской души, духовных возможностей человека раскрываются в трудах Н. Бердяева, И. Ильина, Н. Лосского, В. Розанова, В. Соловьева, С. Франка, С. Трубецкого, Н. Федорова, Г. Федотова, Г. Шпета и других русских философов. Важно, что в этих работах сама идея духовного совершенствования человека анализируется в контексте неизбежности и противоречивости этого процесса.
Палитра современных исследований проблемы духовного мира личности довольно разнообразна. Но, к сожалению, большее внимание уделяется духовному миру человека, его духовности как своеобразному результату индивидуализации личности. Среди таких исследований мы, прежде всего, выделяем работы Барулина B.C., Буевой Л.П., Зелениной К.О., Ксенофонтова В.И., Носова Н.А., Силуяновой И.В., Смолян Г.Л., Холостовой Т.В., Юдина Б.Г. Особый интерес для нас представляют работы Бахтина М.М. и Мамардашвили М.К., Слободчикова В.И., которые рассматривают содержание духовного развития личности в контексте индивидуальности и неповторимости человека. Немало работ, анализирующих процесс становления духовности как противостояния человека бытию, как характеристики сознания, выходящего за свои границы (работы Бородиной Н.К., Красикова В.И., Крымского СБ., Фоминой З.В). Автономова Н.С., Ванштейн Э.С., Волков А.Н., Зинченко В.П. разработали проблему бессознательного, что позволило обнаружить латентные пласты индивидуального внутреннего мира, который развивается, развертывается «во вне», по своим специфическим законам. Особый интерес для нас представляли работы Лихачева Д.С., Лосева А.Ф., Лотмана Ю.М., демонстрируется ценностный подход к исследованию духовного мира человека. Среди работ, посвященных исследованию именно духовного потенциала личности, мы выделяем работы Анненского М.Р., Араловой Е.А., Волкова А.А., Зелениной К.О., Калашникова М.Ф., Киряковой Н.М., Ковалевского О.Д., Мутогорова Р.Ю., Нассонова П.Н., Юдина Б.Г. и др.
Серьезного внимания заслуживает позиция Нассонова П.Н., который рассматривает духовный потенциал как следствие историко-культурной атмосферы в обществе, зависимой от проявлений коллективного бессознательного. Зеленина К.О. рассматривает виды или уровни духовного потенциала (низкий, средний, высокий). Мы полагаем, что такой подход, дифференцируя само явление духовного потенциала личности, лишает его такой важной характеристики, как синкретичность. Некоторые авторы связывают духовный потенциал личности в большей степени с ее эмоциональной жизнью. Так, Раушенбах Б.В. соотносит духовный потенциал человека с наиболее высокими и тонкими струнами душевности. М.С. Каган
оценивает духовный потенциал личности в контексте целостности человеческого бытия, единства общего, особенного и единичного. Интересен анализ духовного потенциала личности, основанный на феномене интериоризации социального опыта, при этом духовное в качестве идеального характеризуется универсальной восприимчивостью, абсолютной емкостью. Но, тем не менее, не рассматривается, по каким законам, как распределяется духовный опыт человечества между его представителями. Все это позволяет говорить том, что проблема актуализации духовного потенциала личности чрезвычайно важна и актуальна для составления общей концепции духовности.
Цели и задачи исследования. Основная цель исследования - дать социально-философский анализ феномена духовного потенциала личности и основных тенденций и закономерностей его актуализации.
В соответствии с указанной целью в диссертации ставятся следующие задачи:
Проанализировать содержание понятия «духовный потенциал»;
Выделить специфические особенности формирования духовного
потенциала и определить его составляющие;
Рассмотреть социэтальное и витальное пространства духовного мира
личности;
раскрыть духовный потенциал в корреляции с неадаптивной активностью; выявить индивидуальную картину неадаптивной активности;
обосновать положение о духовном потенциале как основании самодостаточности индивидуальных проектов жизнедеятельности.
Методологическую основу исследования составили принципы системного подхода, компаративного анализа, абстрагирования и обобщения.
Теоретической основой и источниками диссертационного исследования являются как труды представителей классической философской мысли, так и работы современных отечественных и зарубежных мыслителей.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:
На основе сложившихся концепций духовности осуществлено
социально-философское осмысление феномена духовного потенциала в
7 корреляции с основными тенденциями и закономерностями самодетерминации личности;
духовный потенциал рассмотрен как энергетическая мера духовности, как исходная качественная пред-определенность и пред-направленность содержательных компонентов деятельности личности;
представлена функционально-дифференцированная структура процесса актуализации духовного потенциала, выделена специфика его основных уровней, раскрыта их субординация в системе неадаптивной активности;
исследованы основные аспекты содержания и динамики витального пространства личности как детерминирующего фактора актуализации духовного потенциала;
обосновано, что духовный потенциал личности является одним из своеобразных способов организации и практической реализации различных модусов индивидуальных проектов жизнедеятельности.
В результате исследования сформулирован ряд выводов, выносимых на защиту в качестве основных положений:
духовный потенциал является энергетической мерой духовности и
определяется как качественная пред-определенность и пред-
направленность нравственно-психологического и
интеллектуального содержания духовности. Становление
духовности только в определенной степени тождественно
актуализации духовного потенциала, поскольку многое в нем
остается не проявленным, не реализованным, не понятым;
сферой действия духовного потенциала является возможная
субъективная реальность, главными действующими лицами
которой являются человек «актуальный» и человек «возможный».
Их диалог основан на формировании гипотезы о мире и имеет
целью изменение смысла социальности и определение
потенциального смыслового содержания актуализированного «Я-
присутствия» в контексте современной жизни;
витальное пространство личности создает возможности ее
самоверификации, которые поддерживаются образом «Я».
8 Витальное пространство не предлагает готовые модели развития, но обозначает «болевые точки» существования; процесс актуализации духовного потенциала сопряжен с такими явлениями, как неадаптивная активность, свобода, запрет, своеволие, выбор. Поэтому оправданно, по мнению автора, рассматривать пространство этой взаимозависимости через триаду «отношение - мышление - формирование аксиологической среды»;
различия духовного потенциала и потенциала духовного человека могут быть представлены как мета-возможность и мета-результат. Между этими позициями находится интенциональность человеческой духовности, парадигма проекций различных «Я», возникает напряжение, создающее ту ценностно насыщенную, богатую возможностями выбора среду, в которой у человека всегда сохраняется возможность самосохранения или самообновления;
духовная деятельность является основой самодостаточности личности, детерминирующей формирование индивидуальных проектов жизнедеятельности. Этот процесс имеет индивидуально-ценностный характер, характеризуется не столько осознанием, сколько принятием ценностных оппозиций «социальность-духовность». Здесь действуют так называемые экзистенциальные мотивы человека, связанные с ощущением существования своей сущности. Теоретическая и практическая значимость. Полученные результаты могут быть использованы для дальнейшей разработки проблемы духовного потенциала в социальной философии, философии культуры и социальной психологии.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования отражены в выступлениях автора на научных конференциях: на Международной научно-практических конференции "Проблемы научного обеспечения экономической эффективности орошаемого земледелия в
9 рыночных условиях» (Волгоград, 2001), на Всероссийском научном семинаре «Человеческая революция в России: стратегии телесности и духовности» (Саратов, 15-16 ноября 2002); на Международной научно-практической конференции «Проблемы АПК» (Волгоград, 29 января - 1 февраля, 2003), на ежегодных научных конференциях профессорско-преподавательского состава Волгоградской государственной сельскохозяйственной академии и Волгоградского государственного педагогического университета (1999 - 2002).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, восьми параграфов, заключения и списка использованной в работе литературы.
Духовный потенциал и основные подходы к его исследованию
Духовный потенциал личности можно рассматривать с трех позиций. Во-первых, с точки зрения человека, который является (в любом случае) «человеком культуры», функционирующей в определенном времени и пространстве. Во-вторых, с точки зрения человека, который творит культуру во имя самой культуры. И, в третьих, с точки зрения человека, который обладает не выявленными, не распространенными, а только потенциально присутствующими в поле культуры духовными проекциями, которые могут стать выразителями реального слоя духовной культуры общества. И здесь возникают вопросы: дает ли общество образцы духовных потенций? всякое ли общество способно на это? возможно, в связи с потерей духовных ориентиров, человеку нужно вернуться к старым фундаментальным истинам и нормам? или, возможно, ему следует строить некое новое пространство жизни?
Мы исходим в своих рассуждениях из принципа творческой самодеятельности, специфически работающего в духовной сфере каждого общества. Если в современной социокультурной реальности необходимо согласовать различные идеально-ценностные ориентации для различных социальных структур, то для человека важнейшей задачей является обретение смысла собственного существования, что требует уточнения ценностной парадигмы, ориентированной на духовное развитие. В общем, это означает не что иное, как переход от развития, опирающегося на технологическую силу, к тем ценностям, которые создают возможности для развития духа. Этот феномен заставляет человека не только соприкасаться с миром гуманизма и культуры, но и искать смысл и способы самореализации. В духовной жизни человека происходит выбор идеалов и ценностей, причем осуществляется это не просто на основе усвоения знаний, но переживается им лично, согласно его внутреннему нравственному закону. Это подтверждается нашей современной действительностью и заставляет теоретическую мысль и общественное сознание более пристально всматриваться в духовные процессы повседневной жизни.
В нашей работе мы опираемся на идею о том, что явление духовного мира не сводимо к объективированным формам (вере, науке, религии, искусству, морали), и считаем, что для человека его духовный потенциал представляет собой больше ценность, чем данность. Духовные возможности человека могут быть реальным фактором «сотворения» определенного мира, но посредником (и это естественно) в этом процессе является сам человек. Безусловно, «субъективная реальность» личностного мира соответствует континууму, в котором происходит движение смыслов, мыслей, переживаний, но все-таки это предполагает некую завершенность, некий результат, поскольку, если бы было иначе, то сама реальность как таковая не могла бы стать зафиксированным явлением в чьем-то сознании, в какой-то культуре. Поэтому мы полагаем чрезвычайно важным обращение к проблеме субъективной реальности в потенции.
Итак, духовный потенциал - это сфера возможного, сфера возможной субъективной реальности. Отметим, что если сам термин «потенциал» означает скрытые возможности (кого-то, чего-то), то термин «потенциальный» акцентирует внимание на возможном, существующем в потенции, то есть, на скрытом, по каким-то причинам не проявляющимся. Иначе говоря, реальность духовного потенциала связана со способностью обладания достаточной силой, но силой «тайной», нераскрытой, неосознанной. Естественно то, что человеческое сознание в значительной мере имеет дело с целенаправленным поведением. Но духовный потенциал связан с ощущением того, что то, чего еще нет, влияет на то, что есть. По замечанию Ортега-и-Гассета, «человек - это существо, состоящее не столько из того, что он есть, сколько из того, чем он будет» . Но построение «возможной, своей» субъективной реальности осуществляется при определенных условиях. Мы считаем, что самым главным условием здесь является возникновение «внутреннего человека». Человек, который осваивает «реальность внутреннего человека», уже находится в духовной сфере бытия, поскольку воспринимает и принимает процесс удвоения реальности своей личности. Иначе говоря, человеку приходится различать самого себя как принадлежащего к константной реальности собственной жизни и себя как предмета актуализации. Реальность сознания выступает для него как единое образование, но он понимает, что при освоении реальности внутреннего человека объектом организации человека становится вся его жизнь целиком, он сам в целом, и по отношению к самому себе он становится объектом преобразования. Рефлексия человеком своего взаимодействия с социальным окружением, его отношения к факту социального влияния, ведет за собой, как следствие, степень его активности в построении «Я». Именно это чувство внутренней активности - собственно личностный атрибут, непосредственное проявление субстанции души.
В нашем исследовании мы разделяем понятия «духовность»», «духовный процесс», «духовный потенциал». Духовность связана с глубинными истоками самостоятельной и целостной духовной жизнедеятельности. Она сопряжена с духовным процессом только в том случае, если соотнесена с его основами, причинами. Так духовный процесс транслирует себя, свой энергетический, интеллектуальный и нравственно-психологический потенциал. Духовный процесс, по-нашему мнению, представляет собой динамику развития духовных сил человека, в какой-то степени неуправляемый и не контролируемый: только определенное накопление, аккумуляция духовных сил дает о себе знать индивиду. Если духовность можно определить как внутреннюю сферу самоопределения человека, как его способность строить свой собственный мир притязаний и оценок, как это делает Н.К. Бородина , то, думается, духовный потенциал возможно рассматривать как качественную определенность и направленность содержания духовности. Если определять духовность как способ жизни то духовный потенциал, как нам представляется, можно оценивать как источник, средство и цель развития духовности.
Духовная деятельность и основные параметры «принципа личностной относительности»
Сегодня, в ситуации ускорения темпов социальной динамики и определенной стабилизации духовного кризиса, который связан с превращением потенциальной возможности «падения» человека в возможность актуальную, человек должен, как нами отмечалось, не только ориентироваться в системе внешних духовных предписаний, но и осознать их противоречивость, иными словами, он должен «совладать» с социальной реальностью. Кроме этого, сегодняшняя ситуация требует нового отношения к таким явлениям, как человеческий капитал, человеческий потенциал, поскольку по-новому стоят проблемы стабилизации, эффективности общественных отношений. Так, например, для становления в российском обществе эффективно функционирующей рыночной экономики, с одной стороны, должен сложиться социальный стандарт справедливости, в рамках которого обезличивающее человека «уравнительство» должны сменить свобода его самореализации и самовыражения, а, с другой стороны, все еще сохраняется граница между пользой и духовностью, потенциальными возможностями социальной динамики (на уровне социальных притязаний, социальной адаптированности, социального, статусного престижа) и индивидуальным, духовно-личностным потенциалом (на уровне саморазвития, самотворчества). По-нашему мнению, это связано с тем, что личность детерминирована не только «причинной цепочкой» потребностей и мотивов, но и целями, смыслами, идеалами, идущими из будущего. Именно это, на наш взгляд, обеспечивает определенную предсказуемую типичность поведения и деятельности человека и оказывает влияние на формирование индивидуальных проектов жизнедеятельности, что, как мы полагаем, является особой формой актуализации духовного потенциала. Но «контуры» этого процесса связаны с двумя серьезными факторами: во-первых, с реморализацией, складыванием системы общезначимых для большинства населения социальных ценностей; во-вторых, со стремлением человека не только адаптироваться к реальности, но использовать личностный потенциал для реализации личных целей и интересов.
Чтобы встречаться с многоуровневым миром, человек сам должен иметь внутри себя ценностную иерархию, вокруг которой строится все его субъективное бытие. Мир вокруг с его социальными и нравственными требованиями превратится в фикцию, в источник пустых пожеланий, если он не имеет для человека тех характеристик, которые помогают ему обрести себя, сохранить себя, свои собственные притязания и свое достоинство. Признание за личностью права определять собственную траекторию своего развития, признание творящей себя личности является особенно важным для современного общества.
В принципе, перед человеком всегда стоят две задачи. Первая выражена в определении и направлении своей деятельности в русло морально приемлемого. Вторая связана со стремлением сохранить свое лицо, свое достоинство, осознать себя как устойчивую единицу, сохраняющую относительную независимость от сменяющих друг друга ситуаций и ролей. Известно, что обычно постулируется наличие двух основных способов адаптации - это изменение мира «под себя» (аллопластический способ) и изменение себя «под мир» (аутопластический способ). На наш взгляд, оба способа обращены назад, так как имеют дело с тем, что уже является данностью (или мир как он есть, или «Я» такое как есть). Думается, что и один, и другой способы затрудняют или даже исключают равноправную диалогичность во взаимодействии человека и мира, так как в любом случае речь идет о довольно жестких параметрах взаимодействия внешней и внутренней реальности, которые заданы одной из них. А, тем не менее, реальность и внешнего мира, и мира внутреннего - это реальности постоянно изменяемые, осмысляемые, интерпретируемые, и поэтому сотворенные. Поэтому процессы перехода «моего» в мир, так же, как и процессы перехода мира в «меня» обладают специфической характеристикой интенциональностью, которая, можно сказать, «живет» относительно самостоятельной жизнью, поскольку соотносится с самоощущением человека, с тем, что он может, хочет, на что надеется. Поэтому вторая задача связана со стремлением человека делать то, что именно для него приемлемо и необходимо. Решая первую задачу, человек ориентируется на социально значимые ценности, решая вторую задачу, он оперирует ценностными представлениями как средствами обоснования своей деятельности. Причем, каждый человек ориентирован на определенную систему ценностей, для него наиболее существенных, которые, выражая устойчивые цели, сообщают постоянство поведению человека. Как мы видим, это разные задачи, но решение обеих задач связаны одной общей характеристикой: деятельность получает специфическую окраску - оправдательную, то есть, человек старается избежать конфликта посредством компромисса со своей совестью.
В предыдущей главе мы уже частично касались особенностей положения «многоуровневой» личности в многоуровневом социуме. Прежде чем перейти к более детальному рассмотрению данной проблемы, отметим, что ее изучение в целом связано с существованием в реальности нескольких слоев. Первый представляет собой материальную, эмпирическую реальность, общий для всех мир, частью которого мы являемся. Более глубокий слой - это сфера идеального (добро вообще, красота вообще и т.д.). Далее, существует иной слой - внутренний мир человека, причем этот род реальности является не меньшей реальностью, чем мир материальный. Столкновение со злом, деспотизмом, несправедливостью, безумным властолюбием для человека может оказаться еще большей объективной реальностью, чем жестокость и грубость мира эмпирического. Человек может в определенной степени «закрыть глаза» на эмпирическую реальность, на ее противоречия и дисгармонию, отстрониться от нее, потерять к ней интерес и т.п. Но ему никуда не деться от своей внутренней реальности, реальности собственного «Я»: даже когда он ее не замечает, она остается в нем. Более того, где отсутствует всякое осознание этой собственной душевно-духовной реальности, там мы имеем дело уже с обезличиванием человека, его духовным умиранием.
Отметим, что в дальнейших рассуждениях мы опираемся на принцип личностной относительности . В соответствии с этим принципом предлагается различать в действительности, по крайней мере, два плана -социэтальный и витальный. Социэтальный план обусловлен экономикой, производством, социальной системой, реальными взаимодействиями людей и их взаимозависимостью друг от друга, витальный же определяется индивидуальными формами жизни, индивидуальным опытом, индивидуальными намерениями. В общем-то, социэтальный план - это одна для всех, объективная и общезначимая реальность. Безусловно, этот план, несмотря на вышеназванные характеристики, не является «духовной тюрьмой» для человека. Это реальность, которая предлагает определенные параметры деятельности, придает личности известную определенность, предлагая ей образцы поведения, общественные идеалы. Причем, если идеал общественного развития является потенциалом общественного развития личности, то социальный тип личности выступает его действительностью. А наше общество, и это естественно в силу объективных закономерных противоречий в социально конкретных превращениях идеала, способно формировать весьма своеобразные социальные типы.
Можно сказать, что социэтальный план или социэтальное пространство это своеобразная согласованная реальность, в которой опыт жизни у разных людей почти одинаковый, поскольку обусловлен существованием объективных условий и объективных ограничений. Поэтому, на наш взгляд, в рамках социэтального пространства можно говорить о личности как «области» потенциального развития только в смысле тенденции, поскольку личность, ограниченная границами этого плана, не может развернуть свои возможности и осуществить себя. А человеку так свойственно желание «жить без границ» (Э. Гуссерль). И поэтому каждая конкретная, реально существующая личность представляет собой конкретную актуализацию этого потенциала, но актуализацию, можно сказать, урезанную, неполную. Это связано с тем, что в качестве неизбежного следствия длительного периода человеческой социальной зависимости мы приобретаем слишком много ролей, социальных фетишей, понятий, предпочтений, стремлений и мнимых потребностей, каждая из которых в той или иной степени отражает особенности социальной среды, а не действительно внутренние тенденции и установки, гармоничные мотивации. Во всех этих процессах самая главная проблема в том, чтобы изначальная человеческая потенциальность (сущность) не оказалась в плену «личностной оболочки».
Индивидуально-личностная модель неадаптивной активности
Современный период, как уже отмечалось, по-своему ставит вопросы о тенденциях созидания и разрушения, поскольку ценностная картина мира кардинально изменилась. Период аномии характеризуется низкой степенью воздействия социальных норм на духовный мир индивидов, неустойчивостью и расплывчатостью, а порой и противоречивостью нормативных предписаний, неэффективностью влияния социальных норм в качестве средства социальной регуляции. Поэтому не только в философских работах, но и в работах по психологии и педагогике делаются попытки выработать концептуальные подходы к проблеме истоков и сущности неадаптивной активности личности. Так, в психологии и педагогике выделяются возрастные стадии развития активности, связанные с ситуациями различных модальностей - во-первых, с ситуациями, требующими опосредованного познания себя, направленными на формирование проективного образа Я; во-вторых, с ситуациями, обеспечивающими процессы идентификации; и, в-третьих, с ситуациями социально-личностной презентации (Л.С. Выготский, В.П. Зинченко, Д.Б. Эльконин и др.). Здесь, как мы видим, присутствует идея зависимости реализации личности от актуальной ситуации. Человек реагирует на ситуацию, он подчинен ей, в какой-то степени он - «слепок» с ситуации. В российском обществе проблемы, связанные с индивидуальной жизнедеятельностью и индивидуальной системой духовных координат, стоят особенно остро. Сегодня человеку пытаются доказать, что стремление к пользе, выгоде, эффективности и есть нравственность, что ориентация на рыночную экономику является ценностно предпочтительной для того, кто хочет стать подлинно свободным. Безусловно, в этой идее есть определенный разумный смысл, поскольку человек, который является высоким профессионалом в своем деле, производит хорошие, полезные вещи, так или иначе, выражает определенную нравственную позицию, но в личном плане он вполне может быть другим - не нравственным, не порядочным, не справедливым и т.д. Вообще, сама атмосфера рыночной ориентации сопряжена с такими явлениями, которые изменяют нравственные чувства людей: это, прежде всего, усиление дифференциации по уровню доходов, образование определенного «социального дна» из тех, кто не может выдержать социально-психологическую нагрузку, связанную с экономическими «гонками», ростом отчуждения между людьми, социальным неравенством. Конечно, против всего этого есть определенные социальные защитные механизмы, связанные с правовыми и социальными гарантиями и т.п. Кроме того, человек может сам, по собственной воле, подчиниться практически-житейским соображениям, на основе которых возникают механизмы собственного социального подчинения, стереотипы социального реагирования в каждодневном поведении. Иначе говоря, человек адаптируется к внешнему миру.
Известно, что различные философско-этические системы прошлого в их нормативной части отличались, прежде всего, тем, что, так или иначе, программировали пути и способы поведения человека, соответствующие нормам общества. Этика долга, этика любви, этика благоговения, этика разумного эгоизма - все это ответы на один и тот же вопрос о том, каким же образом реальный, эмпирический, единичный индивид может подняться до совершенного состояния, в котором это состояние будет и желанным, и счастливым, но, все-таки, практически благоразумным. В любом случае человеку было должно приспосабливаться к тому, что уже выработано обществом, другими людьми. Но, попадая в плен существующего, человек оказывался перед вопросами: что я контролирую в себе и что во мне контролируемо?
В своих рассуждениях мы, во-первых, исходим из того, что адаптивная способность не является верхом человеческих ценностных устремлений. Для человека гораздо большую ценность могут представлять чувства, мысли, деятельность вопреки требованиям извне, вопреки общепринятому. Более того, опора на свой выбор является для него не только важной стороной свободы, но и человеческим, и социальным откровением. Он выбирает (в силу обстоятельств или приобретенных удобств жизни) что-то, и на этом сосредоточивает развитие своей духовности, самого себя. Человек всегда находится в очень сложных условиях жизни и выбора, но в итоге он выбирает себя, хотя бы стихийно. Мы считаем, что даже полный переход к рыночному типу экономики невозможен, если нет личности, духовно предрасположенной к этому процессу. А духовная предрасположенность выстраивается не на пустом месте, а на духовном состоянии, к которому человек понуждается не объективными реальными обстоятельствами, а типом индивидуальной жизнедеятельности и системой взглядов, которые он сам мотивирует, создает и оправдывает.
Во-вторых, если адаптивная деятельность построена на принципе сообразности, который утверждает существование жесткого соответствия между исходными жизненными отношениями человека и реализующими их психическими процессами и поведением, то неадаптивная активность имеет свои характеристики, и нас, прежде всего, интересует следующее: неадаптивность становится «подвижником духа». Неадаптивные проявления человека могут способствовать не только развитию самого индивида, но и развитию окружающих людей. Определенная часть явлений неадаптивной активности действительно может быть связана с различного рода «снижениями» потенциала существования и совершенствования человека. С ограничениями возможностей восходящего развития личности, а другая часть, наоборот, с явлениями роста и развития возможностей человека. В этом случае можно говорить о надситуативной активности. Это понятие, в широком смысле слова, означает выход за пределы ситуации, причем, этот выход имеет место в той мере, в какой складываются и начинают воплощаться новые требования к себе, избыточные по отношению к первоначальным .
В принципе, мы аксиоматически исходим из общей идеи согласованности социально-культурных влияний на личность, но это не означает, что согласованное влияние культуры формирует согласованную личность. Если в сознании общества существуют две различные модели мира - идеально-культурная и здравосмысловая, то в индивидуальном сознании это существование также ощутимо, более того, мы полагаем, что возможно говорить еще об одной модели - собственно индивидуально-личностной. И именно эта модель, по нашему мнению, связана с неадаптивной активностью человека. Естественно, что в общественном сознании первая модель включает в себя доминирующую и социально-желательную в данный момент модель личности; вторая модель значительно менее структурированная и не всегда до конца осознаваемая, содержит модель личности, которая большинством будет оценена как «нормальная», наиболее социально-адаптированная. На уровне личности это схема выглядит так: в первом случае личность ориентирована на лучшее в обществе, на идеальную модель социума, во втором - познание личности социального общего будет зафиксировано на необходимых образцах. То есть, все вроде бы меняется местами. Личность как будто не обращает внимания на случайные обстоятельства. Что касается третьей модели, то здесь подразумевается воздействие на человека не требований извне, а тех требований, которые вырабатывается им самим. Именно они выступают для него исходными. Реализация своих требований по отношению к самому себе становится для человека важнейшими предпосылками самопреобразования или самоутверждения. Личность в какой-то степени становится закрытой системой, не считающей должным адаптироваться к окружающей среде. Процесс преобразования собственной природы, творчество, общение - все это требует наличия внутренних способностей, без которых возможность человека не превратиться в реальность. Нельзя не согласиться с Т.М. Холостовой, называющей эти способности духовной потенцией человека .
Субстанциональный и функциональный аспекты духовной самодостаточности
История общества, как известно, складывается из конечных индивидуальных существований. Ее развитие было бы невозможным, если бы в жизни человек не находил точек опоры, лежащих за пределами его короткой жизни. Духовный уровень общества также обусловлен существованием некоей системы духовных ориентиров конкретных субъектов истории. Человек «встроен» в духовное бытие общества: он может не разделять ценностные доминанты общества, но он «имеет с ними дело» (В. Розанов). Очевидно, что он создает духовный «фон» общества. Иначе говоря, духовное бытие общества для конкретной личности - это объективная реальность, но, вместе с тем, и человеческая субъективность. Последняя, на наш взгляд, в конечном счете, представляет собой, объективную направленность системы установок и ценностных ориентации личности, основные параметры ее жизненного опыта. Мы хотим сказать, что поскольку в мире духовных ценностей человек объективное наделяет субъективным, постольку он стремится к особого рода отождествлению субъективного и объективного. Это мы считаем основным в работе человека над созданием собственной жизни.
Сама проблема взаимосвязи и взаимозависимости духовного потенциала человека и его индивидуальной, собственной жизни, конечно, не является новой - иное дело, как преломляются в жизненных планах отдельных индивидов составляющие духовного потенциала, его направленность. А с другой стороны, важно и то, как духовные возможности реагируют на конкретную жизненную ситуацию. Если мы говорим что сейчас, например, сохраняется, (а возможно, и усиливается) опасность подчинения общества и людей техническому мышлению, значит, неуправляемый технический прогресс привел к такому положению дел, что в обществе возобладали технократия и утилитаризм. А если так, то вместе с ними в нашу жизнь вошли цинизм, поверхностность, скоротечность и бездуховность человеческих отношений.
Подчеркнем, что современный российский образ социальной справедливости призван одновременно включать как ценности зажиточной и комфортной жизни, так и ценности высокого образования и квалификации, самореализации и самоотдачи в деловой жизни. Думается, что раскол между практическим смыслом жизни и активностью духовных возможностей раскалывает и блокирует формирование органичного социального механизма и общественное реформирование в целом. Кроме того, социальная дифференциация не должна рассматриваться лишь через призму различий в доходах (хотя этот показатель, безусловно, является одним из ведущих в современных условиях). Обществу необходим целостный подход к социальной интеграции и дифференциации, исходя из широкого и комплексного набора индикаторов, характеризующих как социально-экономическое положение различных слоев и групп населения (социальный статус, доходы, собственность, доступность социальных благ, оценка своего социального положения), так и их потенциальные возможности социальной динамики (мотивы и интересы, нравственные и духовные притязания, образование, квалификация, интеллектуальный и духовный потенциал). Особенно это важно иметь в виду в периоды «кризиса притязаний», когда оказываются безуспешными попытки значительной части населения самостоятельным трудом, талантом и инициативой решать экономические проблемы. Многие из тех, кто искренне стремились «встроиться» в новую реальность и полагали, что обладают для этого необходимыми социальными ресурсами, пережили крах своих надежд. Это подрывает социальную базу экономических преобразований, ослабляет трудовую мотивацию населения, прежде всего молодежи, сужает возможности преодоления экономического кризиса.
Отметим, что технологический характер общественных отношений предполагает готовые способы поведения. Однако, следуя правилам и выполняя предписания методик, люди утрачивают трансцендентный смысл происходящего, перестают осознавать свою личную ответственность за то, как они применяют эти правила. Хорошо то, что современные сложнейшие информационные, финансовые и другие системы для своего успешного функционирования требуют мастерства, быстроты реакции, точности. Но, на наш взгляд, оказывается, что, в конечном счете, практические успехи должны иметь глубокие ценностные основания, без которых при любой степени обученности мы рискуем многим. И, нам представляется, что главнейшее здесь - это не только и не столько техногенные, сколько внутриличностные катастрофы, и причина одна - несформированность ценностных оснований личности, определенная степень «неодухотворенности» индивидуальных потребностей, замыслов и предпочтений. Рассмотрение духовного потенциала личности как основания индивидуальных проектов жизнедеятельности мы связываем со следующим начальным принципом: духовность является источником самодостаточности личности и в субстанциональном, и в функциональном плане. Для нас очевидно, что «духовная часть Я» в человеке - это «голос вечности» в душе человека, его творческое призвание, перспектива становления, самое человеческое в человеке. Говоря о самодостаточности, мы опять возвращаемся к идее самотворения личности, но и ином контексте - а именно нас интересуют «выходы» личности в жизненное пространство, основанное на своих предпочтениях. Это тем более важно, если иметь в виду, что в недалеком прошлом в отечественной философской литературе недооценивался этот фактор - самостоятельно мыслящему и действующему человеку приписывалось обособление от общества, коллектива, черты индивидуализма и т.п. Даже в интересных работах, посвященным свободе, смыслу жизни человека присутствовали подобные идеи . В новых экономических условиях, в принципе, каждый человек может стать полноправным субъектом рыночных отношений, а значит, «трансформировать» свои способности и запросы. Чтобы не попасть в плен экономического принуждения, не потерять себя, человек обязан соответствовать не только новым требованиям со стороны социума, но и тем требованиям, которые он формирует сам к себе.
Известно, что практика общественной жизни в истории цивилизации доказала, что чем более неоднородным, структурно разнообразным в культурном, политическом и экономическом отношениях становится общество, тем большую жизнеспособность оно обретает. Причем, культура отражает, передает, хранит индивидуальное начало в рамках данного социума, а социум сохраняет самоидентичность за счет хранения и трансляции от поколения к поколению норм правил. Ядро культуры обеспечивает адаптационные механизмы, возможность приспособления к меняющимся условиям как материального, так и духовного бытия данного общества . Но культура и ее проявления не могут сохранить «Я» человека, обеспечить актуализацию его духовного потенциала. А сохранять свое существование означает для человека стать тем, чем он является потенциально (Спиноза).
С точки зрения социальной политики целью воспитания является обеспечение социального благополучия. Другими словами, целью является изменение качества жизни людей, создание такого образа жизни, который удовлетворял бы высокие потребности всех членов общества. Безусловно, само благополучие - как понятие и явление - включает в себя целый комплекс различных проблем. Обычно под этим словом подразумевают возможность для человека удовлетворять свои потребности, однако определить его отношение к таким понятиям, как качество жизни, смысл жизни, счастье и т.п. чрезвычайно трудно. Мы думаем, что благополучие - это не состояние дел, а скорее динамический процесс повседневной (будничной) жизни, который люди создают своей собственной деятельностью. Исходя из этого, мы полагаем, что данный процесс нельзя измерить полностью как объективную реальность: это своего рода «субъективный кристалл» со своими жизненными гранями, со своими количественными и качественными аспектами, своими формами материального и духовного совершенства, со своими разными уровнями -индивида и социума.
Статья посвящена основным проблемам евангельского движения России и, в определенной степени, других стран постсоветского пространства. Главное внимание уделено вопросам методологии раскрытия уже известных и новых проблем евангельского движения, а также новым концептуальным подходам в исследовании феномена «евангельских благословений», в частности, через концепции духовного, социального и этического потенциала Церкви, а также концепции «рынка религий».
В начале автор дает характеристику понятия «духовный потенциал» и приводит обобщенную оценку потенциала евангельских церквей России. Далее в русле концепции «рынка религий» дается анализ тех же проблем, но с позиций уже внешнего, секулярного мира. В конце дается обзор некоторых самых актуальных, по мнения автора, проблем евангельских церквей и краткие комментарии в качестве рекомендаций по их решению.
Часть 1. Духовный потенциал евангельских церквей как Божье благословение для церкви и общества
До настоящего времени понятие «духовный потенциал» очень медленно входит в обиход как научно-исследовательской, так и религиозно-публицистической литературы. На сегодня имеется всего несколько определений, выдержанных в духе западной научной социологии. В сжатом виде мы можем определить духовный потенциал как ценности и принципы, формирующиеся в процессе духовного и нравственного возрастания отдельной личности в результате усвоения Божьих откровений, участия верующих в совместных богослужебных собраниях, взаимодействия христиан в мероприятиях и служениях общины. 1
Духовный потенциал обладает структурой, объемом и качеством; он может накапливаться, развиваться — но также и деградировать, уменьшаться.
Его центральная функция: формировать у верующего прочные мотивы для преобразования духовных, нравственных и общественных характеристик личности по духовным эталонам Евангелия, придавая всему процессу преображения христоцентричную и созидательную направленность. Его главные движущие силы: духовность и евангельская посвященность, проявляющаяся в таких духовно-социальных качествах, как евангельская активность, солидарность, сопричастность служению Церкви и своей общины.
Его главные продукты: на уровне личности - непрерывное преображение верующего в подобие Христа, на уровне общины - обогащенная духовная и нравственная жизнь, а также разнообразные служения верующих. Духовный потенциал нельзя сводить к простой сумме духовности, нравственности, гражданских добродетелей и способности к социальному служению отдельных их носителей. Все эти качества становятся частью духовного потенциала лишь тогда, когда они готовы «работать вовне», оказывать влияние на окружающих, или как говорят экономисты быть инвестированными для получения духовно-социальной отдачи (отсюда и широко принятый в западной литературе термин - «духовный капитал», который мы здесь заменили на «духовный потенциал»).
Объем и качество. Носителем духовного потенциала выступает как сам верующий, так и поместные церкви. Под качеством духовного потенциала понимается преобразующая сила воздействия церкви на образ мыслей, мировоззрение, ценности и реальное поведение как самих верующих, так и их ближнего и дальнего окружения, в том числе всего общества. Особо подчеркнем, что, хотя духовный потенциал, в принципе, имеет каждая церковь и каждая религия, только евангельский духовный потенциал может обладать созидательной и преобразующей динамикой.
Когда духовный потенциал членов Церкви достигает высокой отметки, он начинает благотворно влиять на мир уже на уровне общества, формируя общественные институты, обогащенные евангельскими ценностями, крупные массивы общественно-ценных качеств в виде «социального капитала» (доверие, сотрудничество, солидарность, гражданская ответственность), а также «этического капитала» (честность, дисциплинированность, открытость, благожелательность) и многих других. 2
Религиозные социологи уже давно описали основные положительные свойства религий, но работы, посвящённые влиянию культуры и религии на общество, его политику, социальную сферу и экономику получили широкую известность относительно недавно. В выводах таких известных ученых, как Гэри Беккер, Питер Бергер, Хельмут Анхлер, Роберт Вудберри, Лоуренс Харрисон, Роберт Путмэн и Фрэнсис Фукияма проводится мысль о том, что протестантские ценности и принципы в виде духовного потенциала церковных общин и способствовали укреплению доверия к людям, развитию общественных институтов, становлению высоких стандартов гражданских и политических свобод, а также экономическому росту, техническому прогрессу и сдерживанию коррупции.3
Часть 2. Современное состояние духовного потенциала евангельских церквей стран СНГ
В отличие от развитых странах протестантской культуры (США, Германия и т.д), духовный потенциал евангельских церквей стран СНГ как по объему, так и качеству не смог достичь уровня, при котором он начинает придавать общественным институтам импульс к саморазвитию, когда на его основе создаются целые массивы этического и социального потенциала, способного производить позитивные изменения во всем обществе, порождать культурную динамику с новыми гражданскими и нравственными взаимоотношениями.4 Вместе с тем, духовный потенциал евангельских церквей России, Украины, Беларуси и других стран обладает прекрасными перспективами для собственного улучшения, накопления и развития.
Итак, к основным движущим силам духовного потенциала относятся духовность и евангельская посвященность.
2.1 Духовность
Духовность имеет много определений и толкований, но в контексте данной работы нас интересует духовность как глубина, сила и обстоятельность личных убеждений и переживаний личности, связанных с ее верой, — то, что обычно называют силой и мерой веры.
Внутреннюю логику развития евангельской духовности можно выразить через последовательное прохождение основных этапов в жизни верующего: обращение, общение с Богом, возрождение (рождение свыше) и преображение личности. При этом, богообщение и преображение никогда не заканчиваются, преобразуясь в непрерывный духовный рост личности, ее возрастание в вере. Этой же логике подчинено и формирование духовного потенциала: сначала человек встречается с новыми духовными ценностями, затем они принимаются и утверждаются его верой, закрепляются в его сознании, поведении и повседневной жизни, и только после этого духовный потенциал через служения преображенной личности начинает приносить плоды, оказывать влияние на окружающих. В конечном счете, источником дополнительной духовности личности и церкви становится наличный духовный потенциал общины. На этом взаимодействии между духовным потенциалом и духовностью церкви может быть основана стратегия прорыва церкви в окружающее общество. Они попеременно играют роль ведущего и ведомого звена: сначала на основе достигнутой духовности происходит домостроительство самой церкви, укрепление ее духовного потенциала, а затем духовные, нравственные, социальные и организационные ресурсы этого потенциала расширяют границы дальнейшего духовного возрастания общины и каждого из ее членов.
Первым сущностным признаком духовности и основным ее ресурсом несомненно является богообщение. Хотя источником духовности на самом деле является Святой Дух, который по мере возрастания человека в вере непременно поддерживает и направляет его, сама вера может расти и укрепляться в сердце, проявляться в поступках, словах и мыслях христианина, а также совершенствоваться через его духовный опыт, усвоение богословских истин и регулярное служение. Без приложения личных усилий этот процесс может затормозиться и вообще прекратиться; в отдельных случаях грех и искушения могут даже повернуть его вспять, довести человека до отпадения от Бога. Слабая духовность - основная причина низкого духовного потенциала личности, общины, а через них и всей Церкви.
Богообщение - уникальное явление, присущее только верующим, регулярно находящимся в личных отношениях с Богом через Иисуса Христа. Именно богообщение приводит человека к возрождению, которое, в свою очередь, заряжает своей созидательной мощью все остальные стороны личности христианина и, в конечном счете, ведет к росту качественных параметров его духовного потенциала, совокупной продуктивности группы верующих и всей церкви.
Мы можем с уверенностью утверждать, что российские евангельские христиане не уступают своим зарубежным братьям в искренности богопереживания, богообщения и возрождения. Но нашему богообщению на личном и общецерковном уровнях не хватает глубины понимания богословских истин.5 У нас не хватате знаний и приемов, с помощью которых мы могли бы описывать в этих истинах не только наш собственный внутренний мир, но и внешнюю среду: окружающую нас действительность, систему социальных, гражданских, политических и хозяйственных взаимоотношений между людьми. Можно иметь пламенную веру, горячее сердце для любви и служения людям, - но отсутствие единого, развернутого и усвоенного богословия ослабляет воздействие отдельного верующего и всей церкви на окружающий мир.
Основными дарами богообщения можно считать возрождение человека: рождение свыше и последующее его преображение, которое может продолжаться всю его жизнь. Преображение — это личное посвящение жизни в святости. Оно проявляется во внутреннем обновлении и изменении, прежде всего, мышления христианина, его ценностей, мотивов, поведения и всего того, что составляет новую жизнь во Христе и посредством чего мы становимся похожими на Христа.
Однако мы не должны завывать и о так называемых общественных, социальных дарах, которые получает возрожденный в Господе христианин в результате преображения в «славу Господню». Именно после возрождения, в процессе преображения, христиане становиться примером для окружающих, своеобразным посланием людям от Господа, как «…письмо, написанное в сердцах наших, узнаваемое и читаемое всеми человеками» (2 Кор.3:2). Высокую продуктивность преображению придает последовательность и решимость неуклонного пребывания в нем не только в период «духовного роста» новообращенного, но на протяжении всей жизни. Для этого Господь дает нам в помощь уверенность, надежду и дерзновение (смелость): «Имея такую надежду, мы действуем с великим дерзновением» (2 Кор.3:12).
2.2 Евангельская посвященность
Евангельская посвященность - это духовно мотивированная готовность верующего служить Царству Небесному здесь, на земле, которая приходит в процессе преображения после рождения свыше. Евангельскую посвященность можно рассматривать как особый комплекс духовно-социальных качеств христианина: евангельская активность, духовное рвение, солидарность, сопричастность делу Церкви и верность своей общине. В реальной жизни верующего это свойство проявляется в его готовности нести ответственность за Церковь и свою общину, служить людям ради Христа - как в церкви, так и вне ее, как в группе, так и лично. Помимо этого, сюда же можно отнести ответственность за свою Церковь и свою общину, стремление всегда быть сопричастным ее радостям и проблемам. Этим качествам евангельского посвящения можно и нужно учиться, но в наших церквах эта задача так и не была поставлена, не говоря уж о том, чтоб быть реализованной.
И, тем не менее, главный недостаток российского евангельского духовного потенциала, его базовое отличие от духовного потенциала стран протестантской традиции состоит в том, что подавляющее большинство евангельских верующих проходят неполное, усеченное преображение, почти не затрагивающее их параметров социальной жизни, общественной морали, трудовой и гражданской этики. Духовность человека, не получая ободряющей обратной связи от совершенствования в нравственных, гражданских и социальных добродетелях, часто увядает и утрачивает свою преобразующую силу. Библия призывает нас: «и не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим.12:2).
Усеченное преображение - это не просто неполное преображение, а тупиковая ветвь освящения верующих; несчастие, ставшее судьбой евангельской Церкви России. Независимо от объема накопленного духовного потенциала, равно как и от численности христиан, такое преображение, в принципе, не способно влиять на улучшение социальных и нравственных качеств человека, на формирование новых социальных институтов.
Часть 3. Продукты духовного потенциала церквей
Как уже отмечалось выше, продукты евангельского духовного потенциала разнообразны, многочисленны и обладают чрезвычайной общественной ценностью. Но в России их объем настолько низок, что не позволяет оказывать заметного влияния даже на ближайшее окружение из числа неверующих. В основном, результаты действия духовного потенциала ограничены общинами поместных церквей. Еще раз напомним, что только через полное преображение человек получает доступ к ценнейшим плодам духовного потенциала: нравственности, пронизанной евангельской духовностью, социальным и гражданским добродетелям, плодотворному служению Богу и людям внутри церкви и вне ее.
Рассмотрим здесь лишь два продукта евангельского духовного потенциала, реально присутствующие в евангельской Церкви: нравственные стандарты и социальное служение.
3.1 Нравственность и стандарты этики
Нравственность всегда обладала мощным демонстрационным, «свидетельствующим» свойством. Именно по нравственной чистоте поступков и слов христианина окружающие (как верующие, так и неверующие) могут судить о состоянии духовного потенциала личности, общины, Церкви. Именно об этом Иисус неоднократно напоминал своим ученикам.
Евангельские христиане долгое время отличались высокими стандартами личной и семейной нравственности, трудовой и производственной этики. Вплоть до последнего времени евангельским церквям России удавалось поддерживать чистоту и святость отношений между верующими и одновременно служить примером миру, быть высоко поднятой свечой в темноте окружающего их нравственно разлагающегося общества. На личном и общественном уровнях их отличала абсолютная трезвенность, отказ от табака и наркотиков, а также трудолюбие, чистота семейных отношений и законопослушность.
Но постепенно этические стандарты евангельских христиан стали испытывать определенную эрозию. Эти негативные процессы ускорились в начале 90-х, а в последние годы в евангельскую среду все интенсивнее стали внедряться облегченные стандарты личной и семейной нравственности. Нередкими (хотя и не массовыми, как среди православных и неверующих) стали разводы, случаи супружеской неверности и т.п.6
Здесь можно выделить четыре основные причины:
- все возрастающая открытость верующих, особенно молодых, окружающему миру, его влиянию и искушениям, а также их духовная и нравственная неподготовленность перед напором целой лавины новых искушений;
- массовый приток новообращенных из мира, из светских семей, где морально-этические нормы были явно занижены, и у которых отказ от стандартов, которые были закреплены в процессе всей их предыдущей жизни и воспитания, происходит подчас долго и трудно;
- сильное влияние западных либеральных норм личной и семейной нравственности, носителями которых являются либо западные миссионеры, либо возвратившиеся на родину выпускники западных богословских учебных заведений.
- самое главное - слабая укорененность высоких евангельских стандартов этики, в силу неразвитости духовного потенциала церквей.
Под напором изменившихся условий жизни и работы, этические нормы верующих, основанные в основном на традициях старого полупатриархального уклада, легко уступили новым либеральным веяниям.
Церковь сегодня во многом утратила роль воспитателя, советника и душепопечителя по морально-этическим проблемам, в ней прекратился процесс воспроизводства высоких стандартов христианской морали и нравственности. Многие вопросы сознательно замалчиваются; пасторы, играющие роль миротворцев, в тщетных попытках сохранить старых и привлечь новых членов старательно обходят острые углы нравственных конфликтов.
Новые возможности хозяйственной активности резко расширили круг профессий и сфер приложения способностей и талантов для евангельских верующих - но одновременно с этим стал нарастать поток свидетельств об их низких нормах трудовой и деловой этики, нередких случаях обмана партнеров, клиентов, работников... В свою очередь, среди работников - членов наших церквей мы не видим проявления знаменитой протестантской трудовой этики; более того, часто приходится слышать признания, что в этом отношении евангельские христиане намного уступают неверующим. Многие из нас лично сталкивались с фактами черствости, грубости и хамства со стороны христиан-бизнесменов, христиан-управляющих и даже христиан, несущих служение в церквях!
Не стали достоянием российских евангельских церквей также многие идеи Реформации о моральном и гражданском долге — в частности, о профессиональном призвании как о наивысшей задаче нравственной жизни человека, о которой говорил еще М.Вебер.
Вместе с тем, личные и семейные нравственные качества евангельских христиан, даже на том уровне, который сохранился до сих пор, остаются привлекательными для многих неверующих людей. Если же говорить о сфере межличностных, общественных и публичных отношений, о тех достоинствах, которые можно определить как гражданские добродетели, - к сожалению, в силу разных обстоятельств, о которых мы здесь не упоминаем, в среде российских евангельских христиан они вообще не получили должного развития. Речь, прежде всего, идет об ответственности за свою церковь, сопричастности ко всей ее жизни и служению. Это в равной степени относится и к гражданской ответственности за общество и страну, в которой нас призвал на труд Господь.
3.2 Служения евангельских христиан внутри и вне церквей
Еще одним важным продуктом духовного потенциала следует считать разнообразные служения членов церквей. Сюда могут входить внутрицерковные служения, а также широкий круг внецерковных мероприятий, таких как помощь бедным, инвалидам, нарко- и алкозависимым. И, конечно, венчают все эти служения евангелизационные усилия церкви - как исполнение Великого Поручения и как основной источник пополнения растущей общины.
Конечно, с приходом религиозной свободы возможности евангельских церквей нести внутренние и внешние служения неизмеримо возросли. В первую очередь, это можно отнести к разным видам социальных служений и евангелизационных мероприятий - что, кстати, совсем не удивительно, поскольку именно на эти две ветви был направлен основной поток братской помощи зарубежных миссионеров.
Они пришли в наши страны, движимые искренним желанием помочь; у многих был приличный опыт организации подобных служений, финансы и другие ресурсы, собственное видение проблем... Но беда в том, что опыт-то был западный; подготовленных российских кадров не было совсем; с местными лидерами иностранные миссионеры предпочитали не советоваться - а деньги скоро кончились. Тем не менее, при всех недостатках (о которых уже много говорилось) программы, проекты и служения зарубежных миссионеров оставили неизгладимый след в духовной жизни российских протестантов. Пожалуй, впервые в истории они почувствовали и реально ощутили свою востребованность обществом, впервые увидели результаты, которые служение может принести людям, особенно, если оно хорошо подготовлено и опирается на солидную евангельскую базу.
В конце 90-х, после отъезда большинства западных миссионеров, евангелизационные программы на постсоветском пространстве резко сократились. Правда, России повезло: в этот период начался довольно существенный приток благовестников, миссионеров, евангелистов и учителей из Украины (традиционного «библейского пояса» имперской и советской России). Что касается программ социальной помощи, то участие зарубежных братских церквей и миссий хотя и снизилось по масштабам, зато с точки зрения качества такие мероприятия стали профессионально более зрелыми, управляемыми, адресными.
Служения продолжают испытывать традиционные проблемы. Для них по-прежнему характерны слабая профессиональная подготовка экспертов в профильных программах (служение нарко- и алкозависимым, людям с физическими и умственными недостатками и пр.), слабое управление и недофинансирование. В других случаях заметно перенапряжение церквей на поприще служений: уж слишком многое хочется сделать сверх того, что позволяют наши ресурсы!7 Тем не менее, оценивая социальное служение евангельских церквей в целом, можно отметить их несомненный успех: на фоне малочисленности и маломощности общин они заметны по своим результатами и, по мнению независимых экспертов, этим выгодно отличаются от соответствующих программ представителей других христианских течений.
К главным недостаткам служения церквей как в прошлом, так в настоящем можно отнести почти полное игнорирование нравственного служения в обществе. Здесь (особенно в области личной и семейной нравственности, законопослушности) евангельские христиане России еще обладают значительными ресурсами (правда, ими неосознанными и неиспользуемыми) как для прямого служения народу, так и для создания бесценного общественного ресурса - морального авторитета в обществе.
Церкви продолжают полностью избегать информационно-просветительского служения в обществе. Более того, такие служения до сих пор не осмысливаются как обязанность Церкви, или как ее возможный евангелизационный ресурс. В условиях, когда основной конкурент (РПЦ) прибегает к некорректным методам борьбы, когда общество не получает объективной информации о евангельском движении в России и за рубежом — такое служение трудно переоценить!
В сфере социального служения для наших церквей остается ряд нерешенных (возможно, еще даже и не поставленных) вопросов. Должны ли мы пойти на сотрудничество с государством в сфере социального служения - и, если да, то до каких пределов? В последние годы государство, похоже, усиленно приглашает церкви, в том числе евангельские, к такому сотрудничеству. Подобное взаимодействие может оказаться престижным и публично привлекательным. Но есть два ограничения: во-первых, ресурсное - у нас слишком мало дипломированных специалистов в областях служения, где в последние годы стали все чаще требоваться квалификационные сертификаты и лицензии на право работы с проблемными, социально-зависимыми и другими группами населения. Во-вторых, неясно другое: если идти на сотрудничество - то как далеко в нем можно зайти? Существует соблазн получать от государства субсидии и даже бюджетные средства на проведение таких программ и постепенно под эти цели перепрофилировать церкви, сделав их филиалами государственных департаментов социальной защиты населения, подобно тому, как это произошло в Англии. Но это, в свою очередь, неизбежно приведет к усилению зависимости церквей от государства как основного работодателя. Здесь важно хорошенько подумать и принять принципиальное решение еще до того, как проблема может стать системной.
Еще один немаловажный вопрос: должны ли мы стремиться создавать собственную социальную инфраструктуру евангельских церквей (детсады, школы, поликлиники, вузы и пр.) - или лучше пользоваться услугами, которые нам предоставляет общество и государство? Зарубежный опыт говорит - да, стоит. Это необходимо для сохранения своей независимости и идентичности, для гарантированного воспроизводства ценностей и принципов, соответствующих евангельским нормам. В то же время, российская реальность не позволяет ответить на этот вопрос однозначно. Сегодня у нас нет ресурсов для создания и развития полноформатной социальной инфраструктуры, даже если объединить усилия всех евангельских союзов. Поэтому лучше всего сосредоточиться на создании нескольких ключевых элементов инфраструктуры: базовых образовательных, воспитательных, информационных и социально-оздоровительных учреждений.
Таким образом, в настоящее время служения евангельских церквей, в силу слабости их духовного потенциала и недостаточности основных ресурсов, не могут рассчитывать на ощутимые результаты в общенациональном масштабе. Для того, чтобы набраться сил для полноценного служения миру, им следует, прежде всего, обратить внимание на внутреннее служение для самих членов церквей с тем, чтобы повысить их духовные, социальные и нравственные возможности, и затем уже помогать людям, просвещать их, влиять на них и, в конечном счете, обращать к Господу.
3.3. Классификация евангельских христиан по уровню духовного потенциала
Многочисленные социологические исследования, проводимые в последние годы, не дают нам адекватной картины духовной жизни общества, не позволяет понять, какова реальная степень вовлеченности граждан в церковную жизнь, их религиозной активности и духовной посвященности. Многие респонденты называют себя христианами или верующими, хотя при этом вкладывают самый различный смысл в эти традиционные, но ставшие весьма размытыми понятия.
Исследователи попытались измерить религиозность правильностью соблюдения всех церковных обрядов и праздников. Но оказалось, что знание и соблюдение обрядов очень слабо связано с основными духовными и нравственными установками практически любой христианской конфессии. Тогда в опросные листы добавили вопросы о частоте и регулярности посещения церкви (раз в неделю, в месяц и т.д.). Это слегка оживило процесс, но ненамного прояснило ситуацию. Традиционная идентификация христиан по признаку конфессии сегодня также остается очень неточной и не отражает довольно-таки существенные различия среди верующих по таким вопросам, как качество понимания богословских истин своей церкви, уровень активности внутри общины, степень послушания церковной дисциплине, верность исполнению священных заветов и прочим параметрам.
Концепция духовного потенциала позволяет по-новому подойти к оценке религиозности, ее силы, интенсивности и даже продуктивности. Если попытаться сгруппировать верующих в категории по степени развитости различных компонентов духовного потенциала - духовности, нравственности, сопричастности Евангелию и служениям Церкви - то можно отчетливо выделить четыре группы евангельских христиан.
А) Христианин-служитель - тот, у кого все четыре названных компонента духовного потенциала достаточно выражены. Он - настоящий священник Бога живого, он - служитель, хотя и не обязательно рукоположенный. К этой группе христиан могут относиться служители церквей, миссий, парацерковных организаций. В то же время, многие из них по ряду параметров не могут войти в эту группу, особенно по причине слабого духовного преображения или по своим моральным качествам. В этой категории могут быть представлены добровольные служители, активисты церквей, участники краткосрочных проектов. Христиане-служители хорошо разбираются в основных доктринах учения своей церкви, постоянно читают теологическую литературу и издаваемые своей конфессией книги. Духовный потенциал христианина-служителя, сам по себе немалый, непрерывно растет, включая ресурсы его личной духовности, богословской эрудированности, высокой личной нравственности, активности в служении. Возможно, не все элементы его духовного потенциала представлены пропорционально: у одних больше выражена духовность, у других - богословская составляющая, у третьих - верность служению; но в целом эти универсальные, полностью «оснащенные» духовно христиане - заветная мечта любой церкви. Их доля может достигать 5% общей численности членов общины.
Б) Активный христианин может заметно уступать предыдущему типу по одному или двум параметрам духовного потенциала, но, тем не менее, такого верующего можно вполне отнести к настоящим христианам. Объем и качество духовного потенциала активных христиан непрерывно возрастает и представлено, в основном, высокой евангельской посвященностью и регулярным, продуктивным служением. Активные христиане со временем вполне могут войти в категорию христиан-служителей. В своей общине они представлены, в основном, молодыми, библейски «подкованными» верующими, на которых лежит основное служение как внутри, так и вне церквей. Их доля может варьировать от 20 до 30% общего числа членов церкви.
Первые два типа («христианин-служитель» и «активный христианин») - это главный ресурс любой евангельской церкви, на них приходится большая часть духовного потенциала евангельских общин. На сегодня их главные проблемы - отсутствие глубоких, системных богословских знаний и неполное преображение. Другим их существенным минусом можно считать слабый интерес к запросам и нуждам общества, недостаточная гражданская зрелость, низкая информированность по текущей повестке дня жизни общества, в котором они живут и которому служат.
В) Вовлеченный христианин . Такой член церкви не несет регулярного служения, но участвует во всех мероприятиях и акциях общины, посещает не только воскресные богослужения, но и членские собрания. Теологически он не очень хорошо подкован; его осведомленность об основных доктринах базируется на сведениях, которые он получает непосредственно из проповедей или, возможно, из небольших популярных брошюр, буклетов. Вовлеченные христиане, как правило, представлены пожилыми людьми, женщинами, хотя среди них встречаются и молодые люди. Их личный духовный потенциал довольно невысок, как и все компоненты, которые его формируют: поверхностные богословские знания, уровень нравственности чуть выше среднего по стране. Для них характерно «фоновое служение»: участие больше в мероприятиях, событиях, разовых поручениях, чем в регулярном труде. Это самая большая по численности категория членов поместных церквей (40-60%), и именно она формирует лицо современных евангельских церквей.
Г) Христианин-прихожанин . Это - человек, который принимает Христа и Евангелие, но практически не несет никакого служения в общине, не принимает участия в ее основных мероприятиях. Более того, значительная часть христиан этой категории не являются членами церкви. Прихожане довольно поверхностно ориентируются в богословских вопросах; хотя им известны основные положения Евангелия и библейские истории, но духовно и нравственно они не развиваются. У христиан-прихожан значительная часть богообщения замещена обычным человеческим общением (церковной социализацией); их духовные переживания и размышления вытеснены культурными алгоритмами, традициями, правилами поведения и проч. Они - неважные ученики в системе внутрицерковного богословского и нравственного обучения, если таковая имеется. Это категория в целом довольных собой людей, не ставящих перед собой духовных вопросов и не ищущих на них ответы. Их духовный потенциал очень незначителен, но в общей численности общины они могут составлять 20-30%.
В целом, духовного потенциала российских евангельских христиан, каким он сложился к началу XXI века, хватает лишь на простое воспроизводство неразвитых духовных, нравственных и социальных норм внутри самой нерасширяющейся церкви. Сегодня он становится недостаточным даже для простого воспроизводства: падает численность церквей и верующих, снижаются нравственные нормы, угасают так и не получившие своего развития гражданские добродетели евангельского протестантизма.
3.4. Обобщенная оценка духовного потенциала российских евангельских церквей
Говоря об итогах прошедшего 20-летнего пути евангельского движения России, мы можем отметить следующее:
1. Низкий объем самого духовного потенциала церквей и невысокое качество его основных компонентов.
2. Отсутствие глубоко разработанного, системного богословия, ведущее к снижению качества духовных параметров верующего по всей их цепочке от богообщения до евангельской посвященности и социально-гражданских качеств.
3. Урезанное, неполное преображение, которое лишает духовный потенциал его категориального, символического свойства облагораживать нравственные и социальные параметры человека до уровня закрепления их в социальных институтах.
4. Сопутствующее всему вышеперечисленному невысокое качество деловой и трудовой этики, общественной нравственности и гражданских добродетелей.
Давая общую оценку двадцатилетнему периоду формирования духовного потенциала современных евангельских церквей, мы не можем определить его как плохой, а тем более кризисный. Это был период не упущенных возможностей, а изначально нереальных ожиданий, которые не стали и не могли стать возможностями. Для настоящего российского духовного подъема (ривайвела) не было объективных духовных, исторических, культурологических и социально-политических условий — зато с избытком присутствовали условия, тормозящие исполнение этих ожиданий.
Хотя настоящего духовного возрождения на постсоветском пространстве не произошло нигде, отчаиваться не стоит. Успехи все же были, в одних странах более выразительные (Украина), в других - менее. Это в равной мере справедливо и применительно к Восточной Европе. Более того, единственной страной традиционной христианской культуры, которая до сих пор испытывает мощные волны духовного подъема, были и до сих пор остаются Соединенные Штаты. Только продолжительное и неуклонное накопление духовного потенциала евангельских верующих, их общин и всего евангельского движения сможет подготовить почву для российского, украинского, белорусского ривайвелов.
Часть 4. Евангельские церкви России: взгляд со стороны внешнего, секулярного мира
4.1. О концепции «рынка религий»
Подход к анализу ресурсов Церкви с позиции духовного потенциала - это внутренний, собственный взгляд на главные ее ресурсы с точки зрения самих евангельских верующих. Он продуктивен и перспективен для решения назревших проблем по оздоровлению наших церквей, но неприменим к оценке Церкви и отдельных ее общин внешним наблюдателем, с позиций окружающего нас секулярного мира, где господствуют совсем другие ценности — тем более с точки зрения наших закоренелых оппонентов и недругов. Тем не менее, нам следует знать ситуацию и понимать, какой она выглядит с точки зрения основных групп современного общества, его главных центров власти, бизнеса, политических элит, других религиозных движений. Это важно для понимания ситуации в окружающем нас мире, для принятия адекватных решений и, наконец, для успешной евангелизации в этом мире. Одним из таких подходов может стать концепция «рынка религий».8
В современную практику религиоведческих исследований (пока только зарубежных) входит понятие о церкви как о многопродуктовой корпорации, производящей определенный набор продуктов-услуг для населения. Предоставляемые церковью услуги — духовные, моральные, социальные, гуманитарные, культово-психологические, а также воспроизводящие и охраняющие традиции, дающие релаксацию — пользуются спросом у некоторой части общества. Такие продукты в виде церковных служений, общений, мероприятий предлагаются потребителям: верующим людям, членам церквей, неверующим.
В список могут входить также глубокие вероисповедальные, мировоззренческие и нравоучительные концепции, проповеди, созерцание торжественных литургий и обрядов или же теплота братских общений, наслаждение от песнопений, чувство сопричастности и даже возможность смыслополагания и возможность задавать вопросы, на которые больше нигде нельзя получить ответы. Каждый верующий имеет свой индивидуальный перечень таких запрашиваемых у церкви товаров-услуг. Если предоставляемые услуги потребителю подходят, он готов платить свою цену: отдать церкви свое внимание, свою любовь, свое сердце, свои силы и таланты, свои деньги...
В контексте этой концепции пасторы и священники, религиозные лидеры выступают в роли менеджеров, которые, обладая ограниченными ресурсами и неся служение в конкурентном пространстве, стремятся обеспечить выживаемость и даже процветание своих церквей-предприятий.
Услуги церквей и миссий, разумеется, не продаются и не покупаются верующими и прихожанами напрямую. Результаты деятельности церквей и их руководителей сказываются опосредованно: в свободном выборе граждан посещать или не посещать данную церковь, активности участия прихожан во внутрицерковной жизни и в сумме пожертвований (что является не главным, но важным результатом оказания таких услуг).
Таким образом, быстро растущие за счет новых адептов церковные общины являют собой пример эффективно действующих «религиозных компаний», чьи услуги обладают повышенной конкурентоспособностью. Это достигается либо за счет качества предоставляемых услуг (актуальность вероучения, а также комфортная, широкодоступная или просто приятная форма организации общений, презентаций служб), продуманности маркетинговой тактики и стратегии (рекламная кампания, собирающая многочисленных заинтересованных покупателей), умелого менеджмента церковной деятельности, — либо, наконец, совокупностью всех этих факторов.
Удовлетворение потребностей членов церкви в таких услугах происходит сейчас в условиях нарастающей конкуренции на рынке этих специфичных товаров. Конкуренция происходит между конфессиями, церквями и даже пасторами внутри самих церквей. Можно оспорить это утверждение, но нельзя не согласиться, что церкви действительно несут своим членам и всему обществу разные по видам и качеству служения. И надо признать, что сейчас на российском пространстве идет явная и скрытая борьба за души людей между различными религиозными направлениями, христианскими конфессиями и даже между протестантскими церквями. Тот, кто проигрывает в этой борьбе - уходит со сцены.
С позиций этой концепции можно легко объяснить истинные мотивы поведения, например, руководства РПЦ, стремящегося получить неконкурентные, монопольные преимущества перед другими конфессиями. В последние годы РПЦ целенаправленно стремится стать одним из влиятельных центров в политической жизни страны и для этого проводит последовательную консолидацию всех возможных ресурсов власти: лоббируя изменения законодательства в свою пользу, наращивая экономическую мощь, оказывая давление на СМИ, рекламируя себя как единственный моральный авторитет на всем постсоветском пространстве и т.д.
4.2. Современная ситуация на «рынке религий»
Чего реально ожидает среднестатистический неверующий человек в России, Украине, Белоруссии от обычной христианской церкви? Какие продукты-услуги от может от нее получить? Прежде всего, он ждет образцов морально-нравственных стандартов, которые были бы ему опорой в его повседневной жизни. Он желает комфортной, специально под него адаптированной атмосферы общения. Он ищет друзей и собеседников. Конечно же, он ждет ответов на вопросы о смысле жизни, о сути событий, происходящих вокруг него и порой затрагивающих его очень болезненно. Некоторые ищут в церкви милосердия к тем, кто в нем нуждается. Это наиболее распространенные запросы среднего российского неверующего обывателя.
Требования верующих людей к своим церквям намного шире. В первую очередь, их интересует восполнение духовных нужд, радость общения с себе подобными, мировоззренческие запросы (удовлетворение потребности в объяснении современной политической, экономической и социальной картины окружающей действительности с точки зрения Библии) — все, что может дать им средняя евангельская церковь. Искать только духовную и отчасти культурную пищу характерно для очень нетребовательной и довольно малочисленной части населения России. «Списки потребностей» среди верующих сейчас постоянно растут как по набору таких потребностей, так и по их объему и качеству.
Как показывают исследования, проведенные в рамках Лозанского проекта, борьба церквей, в том числе, и протестантских, за души, внимание и сердца уже уверовавших непрерывно обостряется. По данным теологической семинарии Гордон-Конуэлл (Gordon-Conwell Theological Seminary) сегодня большинство христиан никогда не проповедует Слово Божье нехристианам. Свыше 90% проповедей Евангелия в мире направлено на самих христиан! В условиях, когда число новых направлений и толков протестантизма неуклонно растет, а борьба за новых членов церквей усиливается, кампании «вторичной евангелизации» среди верующих христиан повторяются довольно часто.
Но это — Запад, где производство всех товаров и услуг, включая религиозные, давно определяется не возможностями их производства, а активным, осознанным спросом, приводящим к результату: изменению церковной принадлежности или даже конфессии. В России до такого переизбытка предложения евангелизационных услуг еще довольно далеко. Тем не менее, и у нас многие открытые публичные мероприятия, в том числе, евангелизационной направленности, часто проводятся в формате, понятном и удобном только для уже опытных христиан.
В современной России рынок религий находится в угнетенном состоянии. Здесь в еще большей степени, чем даже в реальной экономике, сохраняется монополизм, исключительность православной церкви открыто поддерживается государством, даже в нарушение Конституции. Но поскольку абсолютный монополизм в религиозной сфере выглядят вызывающим анахронизмом, власти пытаются заменить его тем, что в экономике называется олигополией - союзом нескольких. В этой ситуации ряд преимуществ закрепляется за четырьмя «олигархами» — «традиционными» конфессиями, но монополист все равно остается один.
В целом, говоря о российском рынке религиозных услуг, можно говорить об очевидной неконкурентоспособности православия, возросшей конкурентоспособности ислама и несостоявшемся прорыве на этот рынок религиозных услуг евангельских церквей. Большинство протестантских общин России в своем предложении сильно отстает от роста запросов своих членов, а также людей, готовых прийти в нее. В целом, наши церкви так и не научились бороться за души и сердца на высококонкурентном рынке идей, ценностей и мировоззрений.
Но это тоже не повод для уныния. Успешная евангелизация и наращивание духовного потенциала могут быстро изменить ситуацию, как это недавно произошло в странах Латинской Америки. Смотрите: еще 30-40 лет назад никто здесь не рассматривал евангельские церкви (2-3% численности населения) как серьезный фактор религиозной жизни — а сегодня они стали главной движущей силой духовного и социального обновления таких стран, как Бразилия, Чили и ряда других.
Анализируя концепцию «рынка религий», можно сказать, что уместность ее применения зависит от нравственно-мировоззренческой и научно-методологической зрелости каждого исследователя. Но сам инструментарий теории «рынка религий» вполне подходит для анализа внешних, количественных, социальных сторон деятельности Церкви, которая выступает в таком случае просто как один из институтов общества.
Латентный спрос на услуги евангельской Церкви испытывает и российское общество, как в целом, так и его отдельные группы, классы. Эти запросы на уровне массового или группового сознания, в большинстве случаев, не осознаются и открыто не проговариваются. Косвенным признаком их присутствия в обществе могут служить наличие в общественной и публичной повестке дня актуальных проблем, регулярно поднимаемых в СМИ, программах правительства, выступлениях политических и государственных лидеров, в решении которых без евангельских ценностей обойтись никак нельзя: это вопросы общественной морали и нравственности, закопослушности, формирования гражданского общества, доверия к власти, трудовой и деловой этики и многое, многое другое.
Но наши евангельские лидеры об этих общественных благах и добродетелях помалкивают по причине весьма скромных своих достижений в этой области, а больше - в силу простого незнания или даже элементарного невежества относительно как запросов общества, так и наличия в духовном потенциале евангельских церквей таких благ. И снова в этом сегменте «рынка религиозных услуг», как и в его других частях, господствует монополизм лишь одного производителя со своим неконкурентоспособным товаром.
Часть 5. Встреча двух потоков евангельской благодати
В конце 90-х годов Институт социологического анализа под руководством известного культуролога, доктора философских наук, профессора А.Б. Зубова провел всероссийский опрос по полной социологической выборке, позволивший выявить отношение россиян к основополагающим ценностям. Результаты исследования вызвали большой резонанс в научных, общественно-политических и религиозных кругах страны. Оценки были неоднозначны, что нетрудно было предположить, если подробнее ознакомиться с выводами исследователей.9
А выводы оказались действительно интересными.
Во-первых, среди россиян удалось выявить три типа, три культурных комплекса — по сути, три субкультуры: «православный», «нравственно-деятельный протестантский» и «цинично-секулярный» или гедонистический. Каждый из этих типов брался не как догматическая система, а как культурный комплекс, субкультура. А. Зубов пишет: «Нравственно-конструктивное “протестантское” отношение к жизни приводит к приращению материального и интеллектуального богатства, к упрочению рыночных отношений и в экономике, и в политике (представительная демократия, разделение власти). Нравственно-эскапистская “православная” жизненная позиция, при ее реализации большей частью общества, приводит к утверждению стабильного, но статичного политического и хозяйственного организма, в котором рыночные отношения и демократия или отсутствуют вовсе, или присутствуют в качестве неизбежного зла, а потому они всегда уязвимы и слабы в сравнении с аналогичными формами обществ “протестантского” типа. Наконец, цинично-секулярное отношение к жизни, по нашему мнению, придает обществу большой динамизм, но лишает его стабильности. И политическая система демократии, и хозяйственные отношения, регулируемые не нравственными принципами, а исключительно результирующей множества индивидуальных эгоистических воль, оказываются зыбкими и подверженными, при нарушениях зквилибриума, обвальному обрушению».
Во-вторых, в сфере экзистенциальных ценностей, в том числе, нравственных и гражданских, большинство граждан нашей страны предпочитает нравственно-конструктивные «протестантские» ценности, которые являются характерными для традиционного «народного североевропейского протестантизма». Они в равной степени присущи большинству как верующих, так и неверующих, как религиозно активных, так и духовно индифферентных современных россиян.
В-третьих, если в начале ХХ века соотношение между этими тремя типами сознания выглядело так: 70% православный тип, 10% протестантский и 20% — гедонистический, то сегодня, спустя сто лет, произошли радикальные изменения: свыше 60% населения составляют протестантский тип, 20% — гедонистический и менее 20% — православный.
Однако, при всей привлекательности для наших церквей выводов профессора А.Б. Зубова, встает вопрос объективности этой оценки. И дело не в многочисленной ее критике со стороны околоправославных кругов, а в собственном ощущении реальности про-протестантской ориентации ценностных ориентировок россиян. Ведь мы каждодневно слышим и видим, что с протестантскими ценностями в обществе что-то не так. Но обращение к другим, альтернативным источникам, например, к такому солидному, как Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ), говорит: да, действительно, евангельские ценности в России не редкость.10 Хотя они не стабильны в своем проявлении во всех опросах, но постоянны, как метафизическая данность.
Ведь не случайно один из выводов А. Зубова гласит: «Оказалось, что среди россиян очень редки люди целостного психологического типа — “аскетико-православного”, “нравственно-деятельного протестантского” или “цинично-секулярного”. Подавляющее большинство наших современников в различных обстоятельствах ведут себя то как протестанты, то как секулярно ориентированные циники, то как «православные». Можно сказать, что русский человек преимущественно протестантски ориентирован, но ошибочно утверждение, что большинство русских людей протестантски ориентировано».11
В контексте тем, затронутых в данной статье, попытаемся дать собственный комментарий к этим выводам.
Сегодняшнее преобладание нравственно-конструктивных ценностей в российском обществе можно рассматривать как дальнее эхо действия мощного духовного потенциала других стран евангельской культуры; эхо, которое достигло России через заимствования социальных институтов.
Неправомерно измерять воздействие евангельского протестантизма на российскую цивилизацию численностью российских протестантов. Речь идет о гораздо большем. Практические все современные общественные, государственные, экономические, социальные, политические и военные институты, которые были созданы в России при помощи государства, (то есть, сверху) являются результатом длительного, целенаправленного процесса «догоняющего» развития. Сам этот процесс длится уже более чем 300 лет и никогда по-настоящему не прерывался. Суть его сводится к заимствованию и усвоению передового западного опыта в любых его формах, начиная от простого импорта недостающих наукоемких товаров, до попыток воспроизведения у себя целых общественных институтов, отраслей, технологий, политических и социальных идей, проектов, организаций. Результаты таких регулярных заимствований из стран протестантской культуры (США, Англии, Германии, Нидерландов и других) не всегда соответствовали ожиданиям российской стороны, но подавляющее большинство их оставили неизгладимый след в материальной и духовной культуре России. Иными словами, в России всегда были востребованы материальные, социальные, технологические продукты, институты и идеи, в основе которых лежит именно духовное наследие истин евангельского протестантизма, продукты его созидательного духовного потенциала.
Выводы профессора Андрея Зубова по материалам упомянутого общероссийского обследования как раз и отражают этот, пусть и редуцированный, отдаленный, но, тем не менее, реальный, никогда не прекращавшийся, и самое главное, набирающий силу процесс проникновения продуктов протестантского духовного потенциала в культуру и ценности российского общества.
Иными словами, прежние реформы «догоняющего» развития наших царей и генсеков, проводивших многочисленные попытки вместе с нововведениями завезти в Россию и освоить импортные протестантские социальные институты, а также созидательное творчество и сама жизнь протестантов-переселенцев и их потомков, оказались, в конце концов, не напрасными. Когда-то рожденные от евангельского духа институты и ценности, перенесенные на русскую почву, смогли выжить в очень трудных и даже враждебных условиях. Они сумели завоевать сердца жителей этой традиционно православной страны и, в конце концов, пробили себе дорогу в духовно-нравственный мир российского общества.
В данной коллизии такой неожиданной встречи с прошлыми, неузнанными и непризнанными благословениями остаются идеи, навеянные, с одной стороны, духовным потенциалом, а с другой — с приземленными властными конструктами «рынка религий». Здесь глубоко духовное, идущее прямо от Господа, но отвергаемое и даже притесняемое властями, встречается с властными и экономическими интересами политических элит, стремящихся слепо заимствовать все лучшее, новейшее, важнейшее. Кстати, процесс такого заимствования продолжается во все нарастающих от десятилетия к десятилетию масштабах. В конечном счете, современные блага и их нравственную составляющую заимствуют и воспринимают все классы, группы и слои российского общества, не желая при этом признавать причинную природу достоинств самого оригинала.
Мы не будем обсуждать, какое направление евангельского благословения в России окажется, в конечном счете, сильнее: прямое служение евангельских церквей, идущее от веры, богообщение, преображение, или отдаленное эхо действий, завезенных когда-то из стран евангельской культуры социальных институтов и нововведений. В любом случае - это продукты евангельского духовного потенциала; они, как и всякий дар Божий, вечны и не исчезают, даже если принимающая сторона не осознает их истинную природу. Несомненно одно: какими бы успешными ни были заимствования протестантских социальных институтов, как бы ни приближались в результате этого этические, социальные и гражданские ценности людей к эталонам, задаваемых Евангелием — без евангельских церквей, без их духовного труда и служения, без прямого участия Духа Святого, без принятия Иисуса Христа это всегда останется лишь несовершенным приближением к первоисточнику. Уделом догоняющей стороны всегда будет лишь жалкое копирование продуктов евангельского благословения.
Вместе с тем, эти два направления могут и дополнять друг друга. Исполнившие свою роль в истории как модернизаторы российской экономики и культуры, евангельские добродетели прошлого стали нравственными добродетелями россиян сегодняшнего дня. Они как бы приготавливают путь для будущей успешной евангелизации страны. Как это произойдет, мы не можем знать: возможно, россияне, просвещенные относительно возможных плодов Божьей благодати (кстати, в результате программ евангелизационного просветительства), сами откроют свои сердца, или власти и «рыночные» монополисты, умиротворенные новыми ценностями, перестанут жестко сопротивляться Истине, или как-то еще - все это неважно. Главное, что Божественному Провидению, как выразителю непостижимой воли Творца, было угодно избрать такой необычный Божий план спасения для России. И эти разнесенные во времени проявления евангельского благословения мы сегодня встречаем вместе не случайно.
Часть 6. Обзор некоторых актуальных проблем евангельского движения России (в порядке обсуждения)
6.1. Духовные проблемы: плоды недостаточной духовности и неполного преображения
А) Недостаточное богообщение как следствие неглубокого понимания библейских и евангельских истин. Мы можем с уверенностью утверждать, что российские евангельские христиане не уступают своим зарубежным братьям в искренности и глубине богопереживания, богообщения и возрождения. Но нашему богообщению не хватает глубины (на личном и общецерковном уровнях) понимания богословских истин. У нас нет достаточных знаний и приемов, помогающим нам не только описывать в этих истинах наш собственный внутренний мир, но и внешнюю, окружающую нас действительность, систему социальных, гражданских, политических и хозяйственных взаимоотношений между людьми. Можно иметь пламенную веру, горячее сердце для любви и служения людям — но отсутствие единого, развернутого и усвоенного богословия ослабляет воздействие отдельного верующего и всей церкви на окружающий мир.
Более того: если верующий не знает истины, он не может ее применить! Если христианин не понимает, что именно говорит Священное Писание о семье и браке, разводе и воспитании детей, о доверии, дисциплине, работе, деньгах, бизнесе, о вере, спасении, служении Богу, помощи бедным, об армии, отношении с государством и не знает ясно и определенно какие ответы дает Библия на все другие социальные вопросы, — то такой христианин не в силах принять правильное решение во множестве жизненных ситуаций. Такие люди умаляют свой дар богообщения и возрождения, поэтому они не могут в полной мере жить для Божьей славы и получать благословения.
Нам представляется, что недостаточная духовность — исходная точка всех актуальных проблем евангельской Церкви, причина хронического дефицита ее духовного потенциала. Потому решать эту проблему надо путем создания системы углубленного и — что очень важно — единого богословия евангельских церквей. Следует наладить процесс постоянного обучения основным положениям богословия всех членов Церкви, организовав практическое закрепление богословских ценностей в рамках различных видов служений, при прямом участии церквей. Поскольку эта задача потребует значительного времени, уже сегодня необходимо добиваться того, чтобы пасторы имели солидную богословскую подготовку.
Б) Неправильное преображение личности после возрождения Одной из главных характеристик духовности евангельских христиан, основанных на их рождении свыше, можно считать их преображение в Духе Святом. К сожалению, конкретные исторические условия формирования евангельских церквей в России и других постсоветских странах не оставили им шансов в достаточной мере воспользоваться дарами преображения, особенно в той части, когда его общественные дары становятся «узнаваемыми и почитаемыми всеми людьми». Примером искаженного понимания дара преображения человека после его рождения свыше в Духе может служить стремление к искусственной самосвятости.12
Люди в этом состоянии могут испытывать стремление полностью порвать с прошлой жизнью, отказаться от результатов своей былой профессиональной деятельности, от карьеры и успеха, склонны принижать роль полученного образования и профессиональных навыков. При этом могут быть безвозвратно утеряны многие дары и таланты, которыми Бог награждает людей, готовя их к настоящему служению. Такой способ поведения может одновременно вести к подрыву социального потенциала личности, ее способности к продуктивному взаимодействию в мире, на работе, в семье и общине, оправдывает отход от социальной и гражданской активности и даже от эффективного служения в церкви.
Это явление своеобразной идеализация слабости и бедности, характерное для русского православия, несомненно, присутствует и в субкультуре евангельского христианства. Это выражается в эстетизации немощи и бедности, которое, по словам Бориса Кнорре, можно определить как «эстетическое любование проявлениями человеческой слабости». Во многих наших церквях при общении евангельски верующих свидетельства их слабости, неудач, немощности, самоумаления стали своеобразным стилем самопрезентации друг перед другом. (Борис Кнорре: «Письмо о нашем православии»). Кстати, эстетизацией слабости и бедности христиане подчас пользуются для оправдания своих неудач социального характера.13
В) Более жесткой разновидностью такого неправильного понимания преображения можно считать феномен сверхсвятости. Сверхсвятость приводит к самоизоляции церкви от общества, от насущных проблем сегодняшнего дня. Обостренные эсхатологические переживания часто приводят к незамысловатой, сектантской по своему духу, максиме: весь мир - во грехе, а единственных смысл текущих поступков опрокинут в запредельное будущее.
Со временем такая крайность через фарисейскую строгость и демагогию приводят к одряхлению нравственных сил, истощению духовного потенциала отдельного верующего и всей церкви. Ведь нравственные, гражданские и социальные добродетели личности вырастают из среды непрерывных конфликтов между возможностями и ценностями, духовными принципами и плотскими желаниями. Без таких затрат нравственных и духовных сил, без борьбы, в которой Бог всегда на нашей стороне, на смену сверхосвященному созерцанию приходят нравственное, а затем и духовное поражение. Как показывает мировая и российская практика, именно в поведении сверхсвятых чаще всего встречаются рецидивы безнравственности, аморальности.
Г) Логическим продолжением предыдущего недостатка можно считать отказ от духовно-мировоззренческой установки на достижение нравственного совершенства, совершенства в служении, работе и делах как прямой заповеди самого Иисуса: «Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Матф.5:48). В некоторых случаях такая установка появляется как продолжение позиции духовной сверхсвятости, которая противопоставляется безразличию к мирским достижениям. Но чаще всего она возникает как следствие богословской неграмотности, лишающей российское евангельское преображение тех достижений протестантской мысли, которые в свое время привели к колоссальному росту духовного потенциала церквей, преобразовали евангельского христианина, Церковь и общество, породили такие духовно-социальные институты, как призвание к труду и совершенству, служение в мире, всеобщее священство и т.д.
Основным стратегическим способом решения этих проблем можно считать последовательное душепопечительство, духовное воспитание и систематическое обучение всех членов церквей и, в первую очередь, руководителей и служителей. На основе усвоенного минимума богословских истин следует в каждой церкви создать «школу преображения» для регулярного и непрерывного обучения, в том числе, возможно, в формате воскресной школы для взрослых. Стоило бы предусмотреть в учебной программе этой школы специальный раздел по евангельской посвященности. Кроме того, основные положения преображения и посвященности следует использовать при проведении индивидуального служения ученичества и душепопечительства. Наконец, при каждой церкви можно было бы организовать постоянное духовное консультирование по проблемам преображения и евангельской посвященности.
6.2. Вторичные проблемы церкви
А) Неблагоприятная динамика количественного и качественного состава церквей.
Еще перед крушением железного занавеса начался исход многих верующих из Советского Союза. Затем, в результате открытия дверей и программ евангелизации, произошел массовый приток неофитов. Но вскоре он сменился уходом недавних неофитов из евангельских церквей. Многие из них покинули общины почти сразу или вскоре после отъезда иностранных миссионеров. Иммиграция опустошила евангельские церкви стран СНГ почти на 1.5 млн. человек или почти на 50% их численного состава. Уехало много самых опытных, укорененных в вере христиан. В результате произошел внезапный сброс качественных характеристик духовного потенциала Церкви, на восполнение которого, возможно, уйдут десятилетия. В Украине такой отток был более сильным и продолжительным. Какой чисто количественный баланс этих противоположно направленных потоков - неясно даже специалистам-религиоведам. Можно предположить, что в настоящее время мы имеем, скорее всего, простое воспроизводство количественного и качественного состава, то есть стабильность.
Говоря о демографическом и социально-профессиональном составе общин, можно отметить, что в России состав верующих евангельских церквей продолжает оставаться, в целом, маргинализированным: доля пенсионеров в общей численности верующих является наибольшей и составляет 40%, рабочих - около 30%, служащих — 11% и учащихся — 11%. В протестантских церквях по-прежнему наблюдается заметное преобладание числа женщин над мужчинами: 70% женщин и 30% мужчин. В целом, те пропорции, которые сложились в российских протестантских церквях в конце 90-х годов, сохраняются и сегодня.14
Все эти явления не свидетельствуют о наличии какого-то особенного кризиса. Можно говорить лишь о продолжении прежних, долговременных негативных тенденций количественного и качественного воспроизводства членов евангельских церквей. Эти тенденции могут свидетельствовать лишь о том, что евангелизация к концу прошедшего двадцатилетия так и не стала реальным средством пополнения наших церквей новыми членами. Конечно, нам горько от этих неудач. Но, по большому счету, это не наш кризис, а, скорее, неудача западного миссионерского проекта для стран бывшего СССР. Для нас же это — лишь кризис наших завышенных, нереальных и потому несбывшихся надежд и мечтаний.
Вместе с тем, негативные изменения количественных и качественных характеристик евангельской Церкви - это финальный итог всех вышеперечисленных и еще многих других духовных и нравственных проблем нашего движения. Поэтому изменений к лучшему можно ожидать, лишь обеспечив неуклонный рост качества духовного потенциала Церкви, вслед за которым, несомненно, придет и количество.
Б) Слабая финансовая самодостаточность
Когда в Россию пришла свобода, давняя традиционная нехватка средств существенно возросла: рост количества новых общин не поспевал за экономическими возможностями, культурными привычками и традициями новообращенных. Вместе с тем, старые церкви также продолжали испытывать финансовые трудности, основные причины которых остаются типичными для всех церквей.
Для протестантских церквей России последних десятилетий остается характерной низкая культура добровольных пожертвований. В российско-православной традиции у верующих не выработалась социальная норма - готовность жертвовать (десятина, пожертвования, благотворительность) во исполнение библейской заповеди. В то же время, за последние 20 лет евангельская церковь так и не воспитала у своих членов принцип гражданской ответственности за свою организацию, когда за регулярной материальной помощью стоит уже не традиция, а чувство сопричастности к «моей церкви», ответственности «за мою церковь». Возможно, потому что такой гражданской сопричастности нет и у руководства.
Конечно, во многом это было вызвано историческими и социальными причинами: тяжелым социальным гнетом и подавленностью верующих россиян, не чувствующих свою ответственность за материальное благополучие своих общин. Ведь в представлении большинства верующих вопросы финансирования были и остаются обязанностью начальства (аппарата централизованных союзов), которое было под контролем государства. С другой стороны, до последнего времени в общинах практически отсутствовало внутрицерковное обучение и наставление по достижению финансовой самостоятельности не только рядовых членов, но также пасторов.
Первопричина финансовой недостаточности лежит не в низких доходах большинства членов общин, и даже не в потребительской психологии верующих, а в закрытости темы финансирования, неподотчетности тех, кто расходует, тем кто, дает на эти расходы. Отсутствие управленческой подотчетности и финансовой прозрачности способствуют разрушению атмосферы доверия, сопричастности, ослаблению активности членов церкви в делах общины.
Заметим, что непосредственные причины финансовых проблем могут быть разными. Если все дело в некомпетентности специалистов — то решение здесь довольно простое: надо найти или обучить профессионального экономиста, бухгалтера, для ведения текущих дел. Но решить системную проблему пустой церковной кассы можно, лишь воспитав у членов церквей чувства сопричастности, ответственности, в том числе финансовой, за свою церковь; то есть, лишь обучив членов церкви культуре пожертвований. Одновременно надо привить пасторам и руководству церкви культуру открытого обсуждения важных, в том числе, финансовых проблем со всеми, от кого они ожидают помощи. Такое обучение и консультирование можно организовать в рамках церковных школ преображения (см. выше)
В) Проблемы межцерковного сотрудничества и евангельской солидарности Сегодня одним из важнейших факторов развития церквей, преодоления их изоляции и отсталости от жизни и от достижений окружающего христианского мира, возрастания в служении нашему Господу можно считать передачу и усвоение лучшего церковного опыта и достижений церквей евангельского братства.
В основу такого сотрудничества должен быть положен принцип передачи ценного опыта, обучение на примерах реальных достижений тех церквей, которые мы называем «модельные церкви». Главная задача такого сотрудничества — резкое повышение духовного потенциала остальных церквей, находящихся в разумной территориальной досягаемости.
Модельная церковь — это община, обладающая мощным духовным потенциалом, развитой евангельской посвященностью и высокими нравственными стандартами своих членов и служителей, несущая полноту евангельского служения своей общине и окружающему миру. Это растущая церковь, если не по численности, то по духовному потенциалу каждого отдельного своего члена и всей общины в целом.
Основные признаки модельных церквей таковы:
— они имеют полный набор внутрицерковного и внецерковного служения;
— в них представлены все социальные и демографические группы населения, проживающего в данной местности;
— о них знают в государственных, властных и общественных структурах данного региона;
— это церковь, которая не только приглашает к себе, но и ее приглашают как христианские братские организации, так и внешние светские учреждения;
— они имеют крепкие связи с зарубежными братскими церквями;
— у них служат известные проповедники и служители;
— у них есть собственные здания;
— они помогают расти и развиваться другим братским церквям.
К сожалению, таких церквей очень мало, буквально единицы. Большинство же представлено типами: «растущая церковь», «церковь выживающая» и «церковь угасающая» (свыше 50% общего числа).
Общая схема сотрудничества может выглядеть следующим образом:
Необходимо установить постоянные партнерские отношения в звене «модельная церковь» — 3-5 обычных церквей. Между ними начинается долгосрочное сотрудничество, имеющее своей целью вывести эти церкви на более высокий уровень их духовного потенциала, в том числе, через совместные проекты социального, просветительского и евангелизационного служения. В модельной церкви регулярно, примерно раз в квартал, организуются «дни открытых дверей», демонстрации, краткие семинары, групповые консультации для руководителей и актива 25-40 церквей. Здесь же можно будет предусмотреть проведение регулярных конференций по передаче опыта. Наконец, при каждой модельной церкви следует открыть постоянно действующий консультативный центр для экспертной помощи «подшефным» церквям.
6.3. Проблемы отношений с окружающим миром
Когда речь заходит об отношениях церкви с окружающим миром, хотят этого сами участники этих отношений или нет, всегда подразумеваются решение политических вопросов политическими методами, причем это справедливо для обеих сторон. Сегодня в России активно трудятся, в том числе, вместе с церквями, 13 политических центров власти; из них девять самых крупных представляют разные блоки государственной машины управления. К прочим относятся: бизнес, политические партии, церковь (РПЦ) и профсоюзы.
А) Государственные центры власти. Евангельские церкви России имеют опыт общения со всеми государственными центрами власти, и здесь нечего ни убавить, ни прибавить. В данной фазе исторического развития российское государство в своих отношениях с евангельскими церквями будет четко придерживаться идеологии политической выгоды, то есть, целей рынка политических ресурсов. С одной стороны, церкви будут испытывать антипротестантское давление со стороны РПЦ, с другой - действия государства будут сдерживаться защитной деятельностью международного сообщества (в том числе, правозащитного). Рассчитывать на поддержку оппозиционных партий не приходится, поскольку они очень слабы и идеологически очень оппортунистичны. В диапазоне этих двух ограничителей и будут развиваться наши отношения с государством. Реальную, в пределах указанного диапазона, политику, наиболее конструктивную для нашей Церкви, проводит, в основном, федеральная исполнительная и, отчасти, судебная власть. Консервативно-реакционную позицию занимают силовой блок, армия, местная власть и, при нынешнем руководстве, министерство юстиции. Здесь, до появления существенно значимых объемов духовного потенциала и собственных политических ресурсов (например, в виде морального и гражданского авторитета), возможности реального маневра и принятия самостоятельных политических решения для евангельской церкви не существуют. Наша позиция в сфере сотрудничества с государством в области социальной политики была освещена выше.
Б) Православная церковь сегодня является самостоятельным политическим центром власти и ставит перед собой глобальную задачу — за счет сохранения и упрочения своего монопольного положения на рынке религиозных ресурсов повысить собственный внутренний статус и, при наличии возможности, претендовать на ранг международного центра власти. Образно говоря, все последние 20 лет РПЦ играла с другими христианским церквями (в том числе, с протестантскими) в городки, в то время как они приглашались на игру в шахматы. Поэтому в ближайшее время, при правлении нынешнего Патриарха, никаких реальных диалогов и сотрудничества не предвидится. Однако, что у многих наблюдателей уже сегодня создается впечатление, будто РПЦ находится накануне большой внутренней реформации, которая, возможно, приведет, в том числе, и к пересмотру отношений с протестантами — например, появлению сотрудничества в сфере нравственного, гражданского и социального служения. Если же в ближайшем историческом будущем такой реформы не произойдет, РПЦ ожидает системный кризис, а среди ее противников могут оказаться даже мощные центры политической власти.
В) Отношения со СМИ Одним из элементов самостоятельной инфраструктуры должны стать первичные средства массовой информации, пусть даже электронные, но обязательно профессиональные, которые могли бы достойно представлять позицию евангельских христиан обществу — как друзьям, так и недругам. У Церкви и у крупных общин есть достаточно информационных поводов, которые можно и нужно освещать в прессе. Для этого, в идеале, у каждой церкви должен быть специалист по связям с общественностью (по крайней мере, в крупных церквях). На профессиональном уровне такой человек мог бы представлять церковь в обществе. Желательно также, чтобы наши церкви создали институт внештатных корреспондентов. Эту должность можно было бы совместить с функциями специалиста по связям с общественностью. Светские журналисты, как показывает опыт, не мотивированы освещать религиозные новости или делать аналитические обзоры, если там нет конфронтации или скандала, потому для нас жизненно необходимо взращивать собственные кадры и развивать христианские СМИ.
